Империя под угрозой. Для служебного пользования

Отправляем наших рекрутов вербоваться. Перепарковываем машину в другое место, чтобы меньше внимания привлекать. Сидим, волнуемся, народ рассматриваем. Люди, как люди. Такие же, как всегда. Правда, больше, чем обычно, горожан одетых в цивильную одежду. Видимо, первым делом ПОПЧ объявила униформу необязательной. Забавно, а у нас Магистрат просто новые цвета ввел и покрой велел изменить.

У них есть еще одно любопытное новшество — ПОПЧ деньги напечатала. Это мне Семеныч рассказал. Долго хихикал. Говорит, серо-розовая бумажка, а на ней какой-то дядька в парике в профиль. У дядьки опухшая, как с похмелья, физиономия и глупое выражение лица. Интересно, кто это?

Постепенно долгое ожидание начинает меня раздражать. Хочется съесть чего-нибудь эдакого. Вкусненького. И еще курить. И неважно, что я сигареты в последний раз месяца три назад видела, хочу и все! На эту тему закатываю небольшую истерику, после чего выслушиваю от Артема лекцию о вреде курения, а от Семеныча пространные рассуждения на тему сложностей добывания сигарет во враждебной среде. Ну и ладно. Обиженно замолкаю.

Лизавета появляется лишь перед рассветом.

— Он в морге, — заявляет она вместо здрасте.

Я бледнею, зеленею, руки стремительно холодеют, и вообще, я, кажется, готова в обморок упасть. Вот и закончилась наша чудесная эпопея.

— Но, — продолжает Лизавета, — Серега считает, что Егор жив. Потому что в противном случае он бы это почувствовал.

— Где морг? — интересуется Семеныч.

— Здесь же не территории. Отдельное строение.

— Про подопечного удалось что-нибудь узнать? — это уже я спрашиваю.

— Да, вроде была какая-то старушка — божий одуванчик. С этим Сергей сейчас разбирается. Она осталась в основном корпусе.

— Морг охраняется? — это снова Семеныч лезет. Профессионал.

— Конечно. Но их там всего четверо снаружи. Есть ли кто внутри, я не знаю.

— Проверим, — спокойно заявляет Семеныч и достает из бардачка пистолет с глушителем.

— Может быть, темноты дождемся? — неуверенно предлагаю я. Если честно, боязно переть днем на чужую территорию, не имея возможности ее отсканировать.

Михаил Семенович Зорькин смотрит на меня, как на умственно неполноценную. Не понимаю, что я такого сказала?

— Маечка, — наконец вкрадчиво проговаривает он, — а как ты думаешь, зачем живого человека могут отнести в морг?

Я лишь тупо хлопаю ресницами.

— А для того, дорогая моя, чтобы произвести вскрытие, пощупать и посмотреть, и чем же его мозг от мозгов нормальных людей отличается!

И вот тут я, действительно, теряю сознание.

Глава 7

Открываю глаза. Рядом никого. Я одна в закрытом автомобиле. Они, значит, утащились всей шайкой спасательную операцию проводить, а я, значит, должна сидеть здесь одна, как дура. Не выйдет! Пытаюсь открыть двери и тут обнаруживаю, что кто-то из моих технически одаренных товарищей заблокировал насмерть замки. Видимо, предвидел проклевывание у меня бешеного энтузиазма. Это несколько усложняет задачу, но у меня в кармане куртки есть гвоздь. Я его давно там таскаю на всякий случай вроде этого. Я сейчас расковыряю нафиг этим гвоздем всю панель, и пусть они потом дверь хоть по частям собирают, но я отсюда выйду!

Панель расковыриваться не собирается. Видимо, я не первая, кому в голову приходит такая замечательная мысль, а потому конструкторы этого транспортного средства предусмотрели в нем защиту от дураков — большая часть деталей металлическая. Ничего, зато там есть болтики. Короче, пыхтя и ругаясь, пытаюсь открутить болтик, и тут открывается задняя дверь, в нее, как пушинка, влетает упитанная пожилая женщина, плюхается на сидение и выпучивает на меня свои маленькие бесцветные глазки. Оба-на! Я даже сказать толком чего-либо не успеваю, как дверь снова закрывается. Начинаю долбить кулаками в стекло и орать, но быстро удаляющаяся спина Сергея делает вид, что ее это не касается.

Оборачиваюсь. Пристально разглядываю старую даму. Она, соответственно, меня.

— Вы кто? — спрашиваю.

— Я должна представиться по всей форме? — интересуется она.

— Да, пожалуйста.

— Мастер Врачевания 11 уровня Серафимович Любовь Авдеевна, терапевт. А Вы?

— Я… Майя Алексеевна Дровник, безработная.

И начинаю безудержно врать. Не знаю, почему. Вранье — не самая сильная моя сторона.

— Мы, — говорю, — здесь по поручению Магистрата города Стапина. Нам велели найти Вас и привезти в… Стапин.

— Но зачем? — удивляется Любовь Авдеевна.

И она меня об этом спрашивает? Я недоуменно развожу руки в стороны.

— Не знаю.

Слышу отдаленный звук взрыва и с удвоенной энергией принимаюсь за болтики. А потом, все же, заставляю себя пошевелить мозгами. Ведь если я разломаю панель на двери, закрыть машину я уже не смогу, а эта милая пожилая женщина, может статься, мне не поверила и захочет дать деру. Это я не могу допустить.

— Вы проводник? — спрашивает вдруг Любовь Авдеевна. Вздрагиваю, вспоминаю о своей нынешней непроницаемости.

— Да, — отвечаю, — проводник, только неопытный.

— Но Вы беременны!

— Да, но такое случается и с проводниками.

— А Егор Старостин, его вы тоже должны забрать? — беспокоится Любовь Авдеевна.