Империя полураспада

Голос, конечно, принадлежал одному из старцев. Которому? Да не всё ли равно! Важно выстоять до конца в этой удивительной битве, не дрогнуть, не сломаться. О том, что надо устоять Александр Викторович подумал не просто так. Взрыв первого спутника, летающей агрессии, излился на землю вонючим энергетическим дождём. Этого не почувствовали, может быть, многие из населяющих планету живых существ, но таких, как старцы, эта беда никак не могла обойти стороной.

А уж наших четверых и подавно. Несколько минут подряд всех била пронзительная дрожь. После этого нестерпимо захотелось присесть на траву хоть на несколько минут и посидеть ни о чём не думая. Но это желание пришлось подавить, из опасения проиграть битву.

Дальнейшее в голове Знатнова слилось в нервную непрекращающуюся дрожь, плавно переходящую в дикую физическую усталость, когда уже ноги не держат. И если бы не беспрерывная песенная молитва Екклисиаста, придающая огромный всплеск энергии, то московский гость давно бы рухнул возле пирамиды.

Вдруг наступил момент тишины. Знатнов удивлённо взглянул на старца – неужели тоже обессилел? Нет, старец выглядел бодрым и даже величественным в своём белом полотняном подряснике с епитрахилью огненного цвета. Ночь постепенно отступала, превращалась в утреннее сизо-мутное марево, не затронутое ещё первыми лучами восходящего живого солнца.

Вскинув голову, Александр Викторович увидел на просветлевшем небе отпечаток того же креста в венце из пятиконечных звёзд. С наступлением утреннего света образ побледнел, но вовсе не померк и оставался в зените над пирамидой на том же месте. Значит, сконструированные людьми и запущенные на орбиту военные спутники-душегубы распались на мелкие части и никому уже вреда не причинят. Ночная битва была окончена.

Старцы отправились в храм цитадели, а к Знатнову подошёл Константин Константинович. Астроархеолог выглядел не ахти как, но лицо его источало такую радость, что Александр Викторович поневоле улыбнулся:

– Всё хорошо? Мы победили басурманов?

– Надеюсь, ты говоришь в переносном смысле? – ядовито осведомился Константин Константинович.

– Как сказать, – возразил Знатнов. – Ведь человек пришёл в этот мир не для убийства. А если кто-то работает только на бога войны и для уничтожения себе подобных, то такого лично мне трудно не назвать басурманином. Это просто нечеловек, чужой, оживший мертвец.

– Да, на сей раз, победили. Но победы не бывают долговечными, – Быструшкин вскинул голову и посмотрел ещё раз на неисчезающий небесный знак. – Сим победиши, Александр Викторович, сим победиши! Знаешь, – продолжил он. – Такой же крест обозначился в небе над миасским женским монастырём, когда скончалась его настоятельница Ксения. Весь Миасс тогда с ума сходил от видения, но зато нехристей нигде поблизости не осталось. Они долго тогда боялись подходить к этому месту.

– У меня дочь тоже Ксения, – задумчиво произнёс Знатнов, взглянув в небо. – Не знаю почему, но это имя дал ей я, а девочке нравится.

– Ксения! Вот это здорово! – искренне порадовался Быструшкин. – Молодая?

– Не слишком старая, – горько усмехнулся Знатнов. – Можно сказать, на выданье, потому что скоро совсем старухой станет, а замужем ещё не была.

– Не может жениха найти? – не отставал астроархеолог.

– Пока нет. Но не тебя же, пень корявый, ей в женихи предлагать? – незаметно для себя перешёл на «ты» Знатнов.

– А почему нет? – удивился Быструшкин. – Где те скрижали, на которых золотыми буквами написано, какого возраста должен быть жених, и какого невеста? Кем созданы подобные рамки? А если сунуть нос за рамки, то сразу же услышишь окрик добра-желателей: шаг влево, шаг вправо, прыжок вверх, стрелять без предупреждения! И вообще: лета, годы – это всё понятия философские, потому что человеку столько лет, на сколько он себя чувствует и насколько его жизненной энергии окажется достаточно. Так что у твоей дочки всё ещё будет, помяни моё слово.

– Ладно тебе, жених, – отмахнулся Знатнов. – Если Ксюха кого-нибудь сама не выберет, то никакая сваха не поможет, тем более я.

– А с ней в жизни ничего необычного не случалось?

Знатнов тут же вспомнил, как однажды, когда Ксюха была ещё сорванцом, вернувшись вечером домой, он из прихожей услыхал накалённый голос деда, отчитывающего внучку за какие-то провинности. Они даже не обратили внимания на хлопнувшую входную дверь.

– Об чём разговор? – осведомился Александр Викторович, окунувшись в наэлектризованную атмосферу спорщиков.

Оба опешили, явно не ожидая неожиданного появления «свидетеля». Дед с внучкой, не сговариваясь, сразу же замолчали, не желая, видимо, посвящать никого в свои проблемы.

– Давайте, выкладывайте всё начистоту, – не отставал Знатнов. – У нас же договор: не скрывать ничего друг от друга. Иначе, какая же тогда семья?

– Видишь ли, – деликатно начал его отец. – Ксюша сегодня…

– Да упала я просто, – перебила деда Ксения. – Подумаешь, стоит ли из мухи слона раздувать?

– Где упала? – решил уточнить Знатнов.