Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!»

Петр невольно закряхтел – ему и самому было непонятно, что такое с ним и женой происходит. Хотя догадка имелась, и весомая. Ведь ему, когда он в тело императора попал, было всего 22 года, а Петр Федорович на целую дюжину лет постарше. Вот чудо совершилось, резко омолодив организм. А от него и жене перепало – она ведь троих детей родила. Вот только с Минихом непонятно как – ведь в т о й истории, что знал по учебнику Петр, фельдмаршал должен был умереть от старости еще в прошлом году…

– Это ты, государь, матушку свою и меня своей благодатью осенил. А народ русский давно тебя почти за святого почитает. И православные, и старой веры приверженцы…

– Полноте, мой старый друг, – Петр несколько бесцеремонно перебил фельдмаршала. Славословия на эту тему он не любил, а потому решительно перевел разговор на другую тему: – Пойдем в кабинет, как тогда. Не люблю под вечер этого дня в спальне находиться. В эту ночь такое происходит…

Петр не договорил, по коже пробежали мурашки – он припомнил подробности той, первой ночи, а потом и второй, когда еще один раз в годовщину «переноса» остался.

– Ваш дед-император зело памятлив, государь! – И без того суровый голос Миниха заметно потяжелел. – Не стоит здесь почивать сегодня.

– Все ночи нормальные, хорошо сплю, особенно когда Като рядом. Но каждый год о н сюда приходить обещался…

Голос императора дрогнул – в первую ночь призрак или привидение царя Петра Первого, явившееся из мрака, отлупило его тростью, как шкодливого котенка, и оставило дубовую палку на память.

Ровно через год, стоило еще раз заночевать в этой комнате маленького дворца в Петерштадте, как привидение снова явилось, но на этот раз обошлось без членовредительства.

Однако призрак пообещал приходить этой июньской ночью всю его жизнь. С тех пор Петр уже пять раз сбегал из дворца поздним вечером – ночная встреча с «добрым дедушкой» не входила в его планы.

И жена, и Миних – а только они знали правду – в трусости Петра не упрекнули, наоборот, настоятельно просили покидать малый Ораниенбаумский дворец задолго до полуночи, с закатом солнца.

Вот и сегодня Миних специально приехал, чтобы проследить и вовремя увезти императора в любимый сердцу Петергоф. Лето ведь на дворе – все в Петербурге стараются проводить его в загородных дворцах и имениях, у кого они, понятное дело, есть.

У императорской четы дворцы имелись – большой, частично недостроенный в Петергофе, что в будущем в Петродворец переименован будет, и малый в Ораниенбауме, в шутейной крепостице Петерштадт.

В последнем Петр Федорович жил безвылазно с юношеских времен, и Петр не стал менять его на другое, более комфортабельное и просторное строение. Большой Ораниенбаумский дворец был отдан флоту под кадетский корпус семь лет назад, в признание доблести моряков, отчаянно сражавшихся здесь с мятежными гвардейцами. Самый раз для будущих флотоводцев…

– Пойдем в кабинет, Христофор Антонович, выпьем водочки да побеседуем тихонько! – Петр приобнял фельдмаршала за плечи, ласково направив того к двери. – А там и солнышко сядет, и мы в Петергоф отправимся. Женушка ждет – в тягости она, надеюсь, что еще одного сына мне подарит!

– А так и будет, государь! – громко обнадежил Миних, покорно направившись к двери, а Петр последовал за ним и ощутил дежавю – ему на секунду показалось, что в зале их встретит гомон голштинцев и клубы табачного дыма, как в тот день, когда он так же пошел вслед за старым фельдмаршалом. Наваждение тут же схлынуло – их встретил пустой зал, только у лестницы замер часовой, рядом с ним вытянулся адъютант да в поклоне склонился верный арап.

– Нарцисс! Нам закусить на один зуб.

Отдав распоряжение, Петр зашел в кабинет и снова потряс головой – то же самое убранство, шкаф с выдвижными ящиками, в котором он нашел бумаги Катюши, те самые, что спасли ей жизнь, а ему позволили обрести любовь и семью. Это надо было отметить, и император шагнул к поставцу, достал солидный графинчик водки и щедро плеснул в хрустальные стаканчики.

– Ну что, фельдмаршал, вздрогнули?!

– Можно и выпить, государь!

Тройной очистки водка, вернее, хорошей выделки самогон из сконструированного им же самим аппарата, настоянный на травах, проскочил соколом, сивушного запаха не ощущалось совсем.

– Шнапс зер гут! – пророкотал Миних, совсем по-русски выдохнув воздух. Ему бы еще обшлагом занюхать. А если в фуфайку приодеть – вылитый колхозный механизатор после уборочной.

– Гарная горилка! – согласился Петр, нахватавшийся от графа Разумовского малороссийских словечек. – Нарцисс! Розу тебе в задницу – нам закусить треба, а ты где ходишь?

– Вот, государь!

Арап поставил на стол сервированный поднос. За эти годы камердинер выучил несколько изменившиеся вкусы своего царственного хозяина и всегда держал все нужное под рукой. Хоть и немного было закуски, но доброй, куда там студенческим трапезам в той, почти забытой жизни.