Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!»

Молодой моряк с курчавой шкиперской бородкой тоже кое-как сглотнул – представшее перед их глазами зрелище и на него произвело ошеломительное впечатление. Только бородатый казак остался равнодушен к увиденному, зорко посматривал по сторонам, сжимая в крепких ладонях барабанную винтовку, которую все привыкли называть штуцером.

Да два индейца, данные старшим братом в проводники, почти не смотрели на озерное дно – тяга белых людей к желтому металлу была для них пока непонятна. Ведь ни на что не годится, мягкий больно – то ли дело железные топоры и ножи да те же ружья.

– Золото, свет мой Антоша, золото и есть. Самое доподлинное. А вот и Игнат-крест стоит! Помер здесь мужик, нырял сюда.

Срубленный из ствола лиственницы крест был выше Орлова на добрый аршин, потемневший, суровый. Этот край с лихвой забирал жизни человеческие, слишком негостеприимен он был к пришлым людям…

Берега у озера были обрывистые и сразу уходили вниз почти вертикально. Спуститься к воде было невозможно, и лишь в одном месте к хрустальной глади шел относительно пологий откос. Именно здесь они и стояли, хмуро глядя на воду.

Орлов уже убедился, что вода не просто ледяная, а какая-то смертельно стужная. Стоило опустить в нее ладонь, как от холода заныли зубы, а тело под теплой паркой покрылось холоднючими мурашками. Нет, нырять сюда за самородками он бы не стал ни за какие коврижки, даже под страхом смертной казни.

– Байкал-дедушка суровенек, но он живой, хоть и строгий. Да и теплый. А сие озерце мертвое. – Казак хмурил брови, а глаза были настороженными.

– С чего ты взял, Кузьма?

– А с того, Алексей Григорьевич, что ростом ты велик, но не видишь многое. Здесь ни травы-тины нет, ни рыбешек малых. Мертвое озеро, вот так-то. А оттого место это худое!

– Брось каркать, Кузьма! – Казаку, своему доверенному человеку, Алехан позволял многое. Меринов пристал к нему еще в Якутском остроге, куда его злая воля начальства закинула с Иркута-реки, где он имел хозяйство. И вот уже семь лет тот был рядом с ним, не раз отвел неминуемую смерть от копья алеута или колошской стрелы. Да и нюх был у казака, всякие неприятности чувствовал. Вот и сейчас станичник был пасмурнен.

– Нам бы это золото как-нибудь достать! – вслух подумал Орлов. – Отвести воду невозможно, тут скалы одни. Взрывать надобно, так на то тысячи пудов пороха потребны. Вычерпать? Смешно! Тут и тыща народа за месяц не управится, а дождями осенью опять все до краев зальет. Что делать будем, братцы? Богатство-то какое впусту лежит!

– Тут золота на многие сотни пудов, если не тысячи. – Мичман Антон Караваев задумался, и неожиданно его лицо прояснилось, что сразу же заметил бывший гвардеец.

– А ну-ка, ну-ка, выкладывай свою задумку, – голос Орлова стал вкрадчивым, сразу почувствовал он запах «жареного», интуиция была еще та, от многих невзгод спасала.

– Три года назад в Кронштадте государь был! С людьми занимался, а мы случайно подсматривали. Все в кожаной одежде были, плотной, швы варом промазаны, чтоб вода не попала. А поддевка шерстяная, чтоб в воде холодно не было, – осень поздняя стояла. На головы капюшоны кожаные надеты, а в них маска с глазами из толстого стекла, чтоб под водой смотреть. С бочонками у нашего корабля возились, под днище приспосабливали. Для чего сие делали – непонятно! Но под водой эти пловцы долго находились, по три минуты, а то и более.

– Не может быть?! – Орлов оживился. Моряку он поверил сразу, и в голове у него начал тут же складываться план. Но спросил, желая уточнить: – Они сами так долго были или хитрое приспособление какое применяли? Ведь больше минуты и я не нырял еще ни разу! А государь наш хитер и на выдумки всяческие горазд!

– Видел на них бочата махонькие на спинах из бронзы. Трубка от них в рот прямо шла, в кожаном нашлепнике. А на бочатах вертушки сверху стояли, они их и крутили, когда под воду ныряли. И пузырьки воздуха по воде шли, то я сам видел. Будто дышали они там!

– Воздух в эти бронзовые сосуды накачан был. Или помпой, или мехами. Но много не накачаешь, так, пяток раз вздохнуть и выдохнуть. Оттого и пузырьки по воде шли.

Орлов оживился, чуть не запрыгав на месте. Несмотря на нечеловеческую мощь, он полностью опровергал сложившееся о верзилах мнение – на диво быстро Алехан соображал.

– В следующем году мы это золотишко тут все повыберем! И одежду сошьем, и плот поставим, а кузнец с бочатами что-нибудь придумает. Или государю отпишем – он поможет.

– Слушай, Алексей Григорьевич! – моряк перебил его бесцеремонно. – Тут медведи-гризли водятся? А то я даже надрезанные пули в каморы вставил. Говорят, что такие медведя прямо кромсают.

– Так это не охота, а убийство сплошное! – Орлов скривился от омерзения. На свинце часто делали надрезы, и такая пуля, попадая в тело, раскрывала свои смертоносные «лепестки». Изобретателю сего ноги бы вырвать за такое окаянство. И зачем государь такую пагубу дозволил?

– Хр-а! Ва…