Империя предков

Выстраивались рыцари перед встречным ветром, вставал цвет рыцарства Европы в решительности полной перед таинственнымвоинством, лица воинов которого были страшны, не видывали таких, и в страшном сне не привидится. Узкие расщелины глаз, из которых будто изрыгался чёрный огонь, были хищны, издалека ощущалось, все безбородые, усы кистью тонкой, видать, из неведомых глубин Азии выковались воины дьявола.

– Bog! Honor! Ojczyzna!Бог! Честь! Отчизна! – что есть силы, вобрав до полноты в лёгкие воздуха, вскричал, будто истошным ором, боевой клич рыцарей Польши отважный князь Генрих Благочестивый, дабы из всех сил встряхнуть, придать непоколебимой мощи боевому духу, повернувшись прежде к своим воинам, рыцарям земли силезской, земли польской, а его уже подхватывали рыцари из других орденов, что вместе плечом к плечу встали на Добром поле за ясный Свет Европы.

– Vivedieusaintamour! Да здравствует бог святая любовь! – издавал торжественно ли криком ярости клич рыцарей ордена тамплиеров Антуан Бесстрашный, хотя, смыслом слова такие должны бы произноситься в каком-то ином тоне, уж никак не в поле боя, но была в его крике полная решимость от тех гордо отважных рыцарей-тамплиеров, когда и зарождался сей славный орден во имя защиты странствующих паломников в далёко святую землю.

– Gotmituns! Бог с нами! – криком уверенности провозглашал клич рыцарей Тевтонского ордена земли германской славный Конрад Доблестный.

От таких, ором ли клича боевых всякие птицы, вороны, давно ль ожидающим полётом пира, вспорхнут напугано. А затем рыцари Европы сплошь все в устрашающих шлемах одним мерным тактом мечами пробивали барабанной дробью по широкой груди облачением железных доспехов, что и вознёсся полётом орлиным, так ивзвихрился, неистово взвинтился дух боевой. О, рыцари, рыцари…!

Противная сторона демонов ли, этаких воинов из ада преисподней продолжала хранить нависшее молчание в такой же демонической неподвижности. Неужто их не пронял боевой клич рыцарей иль неистовость молчания и есть некий клич этого воинства дьявола?!

Зашевелились в первых рядах этого войска Антихриста ли, то с места принимали вскачь передние ряды дьявольского войска, и поначалу поскакали куда-то в сторону вбок, затем образовав дугу, разворачивались той же дугой, дабы пронестись на расстоянии. И увидели, видели благородные рыцари, что в руках этих всадников-воинов не пики, не мечи, не сабли, а у каждого по прутику в несколько штук, что у каждого топорщились, а то и развевались, то ли веером в руке у каждого. Что за чертовщина?!

Подскакивая близко в молчании полном, воины-всадники кидали прутья на весенние травы Доброго поля земли силезской. В этом ли усмотреть некий замысел дьявола? А всадники из неведомых глубин Азии продолжали такое магическое действо, такой непонятный манёвр. Но вот поскакали другие всадники-воины от противной стороны, в руках которых опять были не пики. Не сабли, не мечи, у каждого по горящему факелу, и тогда доходил смысл до каждого рыцаря смысл всей этой маневренности. И крепче сжимались мечи рыцарей.

Тем временем выдвигались другие всадники-воины в руках которых опять же не было никакого намёка на оружие, то несли они странные бурдюки, что были не так округлы. И подскакивали они к возлежащим хворостам, уже объятых пламенем. И выбрасывалось содержимое бурдюков, и затухали пламени, тогда как над полем начинало чадить не чёрным, синим дымом, а ветер, ветер именно в лицо гнал и гнал дым в глазники шлемов, что стоило помотать головами, но как глаза протереть. Но доставалось и глазам коней рыцарских, что от едкости само собой разрывался строй единый. И доходило понимание того, что это лишь предтеча, такое вот начало безумного восшествия злорадно дьявольского ада.

Всколыхнулся порывом неистовости следующий строй азиатских воинов. И безудержно всколыхнулся воздух Вальштатта от дико яростного крика, что вздыбилось боевым кличем воинства таинственного: «Урагшаа!!!»

Сжал крепко свой меч в пламени негодования сам Генрих Благочестивый, сам силезский князь священно польской земли. И повёл в атаку, и в момент такой торжественности яростного мига со всей болью ударило, вдарило по левому глазу, и далее брызнуло кровью по всей внутренней стороне шлема, покрытого материей, что сразу увлажнилась. И далее ниспадал с коня медленно благородный рыцарь земли силезской на травы, весенние травы родной земли, что в последний миг перед затемнением от света нынешнего бытия искрой быстротечности успел лишь подумать о матери, дожидающейся в высоком замке Легницы.

***