Империя превыше всего

— Я отслужил в Прамерии почти полторы сотни лет, господин вигинтил, — в голосе мужчины одновременно прозвучали и легкий холодок, и гордость… И насмешка. — Если бы здоровье совсем не подвело, я бы и сейчас… хм, месил снежную кашу в Ферфоле. Если вы настолько искусны, что смогли обмануть мои глаза, то и документы, если что, у вас должны быть в полном порядке.

— Я понял, — Аринэль ответил все в том же спокойном ключе. — А если бы вы что-то заподозрили, то пропустили и вызвали бы подмогу, верно?

— Вижу, господин вигинтил, вы разбираетесь в наших делах? — без улыбки произнес мужчина, колючим взглядом глядя на Ари.

— Немного, — ответил парень и кивнул Юлисе в сторону коридора.

* * *

Госпитальный Корпус. Кабинет Конрада Шенфаруса. Ближе к вечеру

Кабинет Конрада Шенфаруса был прямой противоположностью кабинета его наставника, мастера Цевитоса. Для начала, он был. Марн Цевитос предпочитал работать прямо в кабинете, где осматривал пациентов. Конрад Шенфарус организовал себе пусть и небольшое, но отдельное помещение.

Помещение под кабинет было довольно узким, так как раньше это был процедурный кабинет. Шенфарус поставил здесь большой письменный стол, реально большой, чтобы пройти за него оставалось чуть больше метра между столешницей и стеной. И насколько мастер был аккуратен в операционной (там должна быть просто идеальная чистота), настолько же наплевательски он относился к бумагам. Поэтому, видимо, и стол был таким большим. Чтобы веера разных выпусков Табулы, стопки книг и какие-то бумаги банально вмещались. Кроме стола в кабинете стояло три стула вдоль стены, напротив них книжный шкаф, под завязку «заколоченный» книгами. За спиной мужчины имелось большое окно.

Почерк у мастера Шенфаруса всегда был предметом для легкого над ним подтрунивания. Крупный, угловатый и лишенный всяких там завитушек. Одновременно с этим, мастер писал очень быстро. И не всегда понятно. Поэтому, всегда существовал разумный, который потом переписывал то, что написал Шенфарус красивым почерком. Сейчас в качестве такого переписчика выступали двое. До недавнего времени это была одна Амарата Кеннорус, но Шенфарус, зная, что девушка вскоре закончит обучение, привлек для работы другую девушку, с третьего курса. Все равно вскоре придется набирать новых ассистентов.

«Несмотря на кажущуюся необычность, данные образцы Изменения имеют грубый повторительный характер, — бежал текст из-под самописки мастера по сероватой бумаге книги для записей. — В части именно осознанного изменения у всех трех образцов не замечены последствия предыдущих изменений. Это означает, что данная методика может быть применена только один раз. Отсюда можно сделать несколько предположений. Первое — данная методика изменения вполне возможно лишь копирование ранее известного способа. Второе — удалось установить личность одного из Измененных. Это житель одного из поселений Кантоса и он проходил по картотеке Корпуса, в качестве отбывшего приговор в исправительном лагере. То есть разумный являл собой личность с вполне конкретными преступными наклонностями. А значит, его исчезновение вполне могло остаться незамеченным. Отсюда вывод, что Тайдерис использовали разумных, как основу для Изменения, при этом зная, что после использования данный разумный более будет непригоден. А значит, они знали, что их методика Изменения несовершенна…»

Шенфарус чертыхнулся, когда понял, что снова углубился в частности. Он перечитал текст, зачеркал слова после «Второе» и задумался.

— Да! — бросил мужчина, когда в дверь постучались.

В кабинет вошла Амарата, неся в руках лабораторный журнал.

— Мастер, — кивнула девушка. — Вот, по Даяне Кэйфолен.

— Я потом посмотрю, — кивнул мужчина, показывая жестом, чтобы девушка оставила журнал на столе.

Потом Шенфарус поднял голову, задумчиво посмотрел на Амарату.

— Мастер? — поинтересовалась девушка.

А мужчина откинулся на спинку кресла.

— Вот скажи мне, Ама, — произнес Шенфарус. — Ты же помнишь осмотр этих измененных?

— Более-менее, мастер, — ответила Амарата.