Империя серебра

Темугэ вновь обернулся к лежащей на каменной плите фигуре. Про тягостный запах как-то забылось.

— Я из нас последний, Хасар. Бектер. Великий наш Тэмуджин и наша Темулун, затем Хачиун… А теперь вот ты, взял и ушел. Никого у меня не осталось. — Осознание захлестнуло новым горем и свежими слезами. Темугэ без сил опустился на скамью. — Один я теперь, в городе, ждущем своей погибели, — прошептал он.

На мгновение глаза его зажглись горьким гневом. Это он, он имеет право унаследовать ханство по линии брата, а не какой-то там выродок сын, от которого отцу были одни заботы. Имей Темугэ под своим началом преданный тумен, Чагатаю не видать бы Каракорума, как своих ушей. Этот неуч сожжет все книги городской библиотеки, ни на секунду не вдаваясь в ту неимоверную ценность, какую они собой являют… Темугэ проглотил свое горе и принялся размышлять и взвешивать возможности. Сорхахтани понятия не имеет о том, как велики ставки. Возможно, город устоял бы, кабы во главе его был мужчина, понимающий его ценность, а не женщина, нежданно-негаданно унаследовавшая земли и звания. Тем более что ее премудростям управления никто не учил. Но скоро весть должна дойти до Субэдэя, а он Чагатая презирает. Вся армия бурей полетит на восток, чтобы защитить и оберечь родную столицу. Темугэ сосредоточился еще глубже, определяясь с выбором и наиболее выгодным раскладом. Пожалуй, если город выстоит, то более всех тому обрадуется Гуюк.

Словно вся жизнь готовила его, Темугэ, к судьбоносной минуте этого решения. Родни вокруг больше нет, и без нее он чувствовал странную свободу. А с уходом последнего свидетеля все давние неудачи сгинули, обратились в прах.

Властью Сорхахтани довольны не все. Взять того же Яо Шу — он явно из их числа. Надо будет составить с этим сановником разговор, а уж он наверняка найдет других. И сделать все это следует до прихода Чагатая. Бывают случаи, когда власть переходит из рук в руки быстрее, чем наносится удар ножа. Темугэ поднялся и в последний раз посмотрел на тело Хасара.

— Он сожжет наши книги, брат. Разве я могу такое допустить? С какой стати? Я был в том урочище с самого начала, когда смерть находилась от нас на волоске. Обещаю тебе, что не устрашусь, тем более теперь, когда твой дух смотрит на меня. Я был рожден для власти, брат. Именно таковым надлежит быть миру, а не таким, каким он сложился. Из всех нас я последний. Так что теперь мой черед.

Король Бела смотрел, как вокруг возводится лагерь, начинаясь, понятное дело, с его собственного шатра — величавого, с хорошо просмоленными креплениями и плотной, непроницаемой для ветра парусиной. Попахивало жареным: это слуги уже готовили что-то на вертеле. Весьма кстати. Стоя по центру лагеря, король ощущал прилив гордости. Чтобы безостановочно и вполне успешно гнать монголов, помощь этих презренных половцев ему совершенно не понадобилась. Добрая венгерская сталь и отвага — вот и все, что оказалось нужно. Право, забавно: орды этих монгольских кочевников он гонит так, как они, должно быть, гонят у себя по степям свои стада. Немного жаль, что он не шибанул их пожестче о берег Шайо, но кто мог угадать, что они дадут такого стрекача, без оглядки улепетывая через мост… Прикрыв рукой глаза под уходящим солнцем, Бела мог видеть вражеские палатки — какие-то странные, круглые, пятнышками белеющие за рекой. У этих варваров никакой аккуратности и порядка, присущего расположению его лагеря. Мысль о предстоящей погоне вызывала приятное предвкушение. В его жилах течет кровь королей, и предки сейчас радостно взывают к нему: ату, Бела, отбрось посягателя назад, сломи его; пускай, окровавленный, уползает к себе обратно через горы, откуда явился.

Бела обернулся на стук копыт: к нему подъезжал один из рыцарей фон Тюрингена. Англичанин среди тевтонцев редкость, однако Генри Брэйбрук, этот бывалый именитый рыцарь, вполне заслуживал своего доблестного статуса.

— Сэр Генри, — приветствовал его король Бела.

Рыцарь спешился и неторопливо поклонился. Меж собой они говорили на французском, поскольку оба хорошо знали этот благородный язык.

— Милорд, они пытаются удержать мост. Сотен восемь, а может, около тысячи, сейчас повернули от их арьергарда и устремились на нас.

— Вот как? — с некоторой глумливостью переспросил король Бела. — Они пытаются нам воспрепятствовать? Что ж, немудрено. Чувствуя все эти дни у себя за спиной наше дыхание, они, должно быть, только и думают, как благополучно унести от нас ноги.

— Может быть, милорд. Но это единственный мост на сотню миль, если не больше. Нам нужно вытеснить их за сегодняшний вечер или за утро.

Бела ненадолго задумался. Настроение у него было хорошее, даже слегка игривое.

— Когда я был мальчиком, сэр Генри, то на камнях возле озера Балатон собирал улиток. Они цеплялись за камни, но я своим ножичком отковыривал их и складывал в горшочек. Вы улавливаете намек?