Империя Сергея Королёва

Особенно вопиющим было то, что Седов ничего не понимал в реальной космонавтике. Как-то раз, уже после запуска первого спутника, Королёв пригласил Седова на очередной старт, показывал ему монтажно-испытательный корпус и стартовую площадку. Там уже стояла очередная «Р-7». Расхаживая вокруг нее, Седов простодушно спросил: «Сергей Павлович, а где, собственно, спутник?» Королёв сначала опешил. Потом присел на корточки, протянул указующий перст к верхушке ракеты и не своим, писклявым, голосом запел: «Во-о-о-он там!»

Те же, кто был хотя бы немного в курсе проблем и достижений космической отрасли (например, вышеупомянутый Благонравов), были опутаны такими подписками о неразглашении государственных секретов, что говорили одни банальности, а потому мало отличались от непосвященных.

По отношению к главным конструкторам цензура проявляла особенную строгость. Их статьи были абстрактны, оторваны от действительности, и зачастую понять, какая связь между автором и тем, о чем он пишет, было невозможно. Так писали все: «профессор К. Сергеев» (Сергей Королёв), «профессор В. Петрович» (Валентин Глушко), «профессор В. Иванченко» (Борис Раушенбах), «М. Михайлов» (Михаил Рязанский), «Б. Евсеев» (Борис Черток) и другие засекреченные специалисты.

Знаменитый ученый в области химической физики и лауреат Нобелевской премии академик Николай Николаевич Семёнов рассказывал, что Мстислав Келдыш якобы получил предложение Шведской Академии наук присудить Нобелевскую премию человеку, руководившему запуском первого спутника, для чего шведам надо было знать, кто этот человек. Запрос был переправлена Никите Хрущёву, который быстро ответил в своей манере: «Автор спутника? Весь советский народ!», – что не помешало самому Хрущёву получить за этот запуск орден Ленина.

Абсурд секретности, окружавшей советскую космонавтику, достиг апогея в 1962 году. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 апреля 1962 года в ознаменование полета Юрия Гагарина был установлен День космонавтики – 12 апреля. В зале Кремлевского дворца съездов прошло торжественное собрание, посвященное первой годовщине полета. На нем, разумеется, выступил сам Юрий Алексеевич Гагарин. Но в президиуме не было ни одного главного конструктора, ни одного из действительных участников создания ракеты «Р-7» и корабля «Восток».

Сергей Королёв и сам пытался найти какие-то внятные объяснения сложившемуся положению вещей, причем иногда весьма экзотическое. Курьезный случай рассказывает в своей книге о главном конструкторе историк-журналист Ярослав Кириллович Голованов:

«Во время одной из встреч с Сергеем Павловичем я попросил его прочесть небольшое мое сочинение и высказать свое мнение. Он согласился.

– Куда вам привезти рукопись, – спросил я, – в Подлипки или домой? Мне домой удобнее, я живу рядом с вами…

– Да нет, домой не надо, – ответил Королёв, помолчал и добавил, – тут такое дело было… Стреляли в меня…

– Как стреляли?! – я подскочил в кресле.

– В окно моего кабинета… Перед этим к дому подъехала машина и какие-то люди хотели пройти в дом: говорили, что они со студии документальных фильмов. Охрана их не пустила. Записали номер машины. Оказалось, что такого номера не существует… КГБ разбирается… Так что домой не надо, начнут к вам приставать: кто, да что…

Помню, я был поражен: надо же, в Королёва стреляли!..

Уже после смерти Сергея Павловича я как-то рассказал об этой истории Нине Ивановне [Королёвой]. Она рассмеялась:

– Ну, фантаст! Третий Стругацкий! Знаете, как было дело? Мальчишки из рогатки стреляли по окну спальни металлическим шариком, разбили только наружное стекло. Приезжали, действительно, из КГБ, исследовали этот шарик и установили, как и откуда им “стреляли”, нашли еще несколько шариков около дома. Потом я позвала стекольщика, и на этом история “покушения” закончилась…»