Империя смерти

– Ты что? Таблеток каких наглотался? – спросила она, вытирая обильно текущие слезы.

Володька аккуратно взял жену за талию и переставил к стене. А затем открыл первый замок, второй, толкнул дверь, вышел в вонючую темноту подъезда и зашагал вниз по лестнице.

– Стой, дорогой! Замерзнешь, дурак! – Алена торопливо метнулась к вешалке, сорвала с нее пальтецо. Накинула платок, натянула сапоги, обдирая пальцы о застежку «молнии».

Схватила ключ и выскочила из квартиры.

Мужа она нагнала внизу, у двери, и попыталась остановить, схватив за рукав и повиснув на нем. Но из этого ничего не вышло – он продолжил идти, как шел, волоча Алену за собой.

За дверью подъезда они наткнулись на бабу Клаву, соседку с первого этажа, главную сплетницу дома.

– Что, поругались? – спросила она, возбужденно поблескивая глазками. – Эх, молодежь…

Алена с трудом удержалась, чтобы не ответить какой-нибудь грубостью. Буркнула нечто вроде «не до вас сейчас», но рукав Володьки выпустила. А он повернул направо и зашагал вдоль дома.

Жили они в обычной «хрущевке» на пересечении Южного шоссе и улицы Веденяпина. На другой стороне улицы, напротив торца дома, располагалась остановка. Там останавливались автобусы, идущие к центру Автозавода, и дальше, в «верхнюю» часть города. Алена ждала, что муж пойдет туда.

Но он, выбравшись на тротуар, двинулся налево, мимо остановки, прочь от дома.

– Ну, куда? Куда ты собрался? – причитала она, пытаясь не отстать от мужа и понимая, что «молния» на левом сапоге вот-вот разойдется; давно надо было отдать его в мастерскую. – Остановись! Давай вернемся домой! Доктора позовем! Все будет хорошо!

Большие мокрые снежинки били ее по лицу, оседали на коже, смешивались со слезами. Володька шагал, не обращая на Алену внимания, и время от времени вздрагивал, точно от сильной боли.

Когда впереди показался Дом культуры Автозавода, она решилась. Вспрыгнула мужу на спину и повисла, вцепившись руками в шею. Остановить, любым способом остановить его!

Володька сделал еще пару шагов и замер.

Но не успела Алена обрадоваться, как он оторвал ее руки от собственной шеи. Резко крутнулся, сбрасывая жену с себя, и она увидела его лицо – перекошенное, чужое, какое-то черное.

Алена упала на колени, не замечая холода и боли, не думая больше о сапогах, и смотрела, как ее муж уходит во тьму.

Олег изо всех сил цеплялся за распрямленную и напряженную руку Глазастого, на другой висел Дмитрий, и они втроем летели через набитый снежинками мрак. Это не было свободным падением в полном смысле слова – альв, даже находясь в состоянии провидческого транса, не потерял способности летать. Но сил на то, чтобы удержать в воздухе себя, человека и Наблюдателя, у него не хватало.

И поэтому они планировали в пределы парка Пушкина, но делали это достаточно быстро.

«Сейчас мы разобьемся», – как-то отстраненно подумал Олег, словно гибель грозила вовсе не ему самому.

Нашел силы удивиться тому, что не чувствует страха, и тут увидел во тьме яркую вспышку.

Нечто белое упало с неба, мощная ручища схватила Олега за шиворот и рванула, едва не отодрав воротник. Он осознал, что падение замедлилось, попытался повернуть голову, но тут что-то темное, спутанное надвинулось снизу, ударило по ногам, принялось хлестать по животу и спине.

Инстинктивно прикрыл руками лицо, чтобы защитить глаза, выпустил запястье альва. Услышал треск сломанных веток, боком ударился о толстый сук и сквозь крону дерева полетел вниз.

Ногами вошел в неглубокий сугроб, точно ныряльщик – в воду, повалился навзничь и остался лежать, судорожно дыша и приходя в себя. Два глухих шлепка отметили тот факт, что соратники Олега тоже приземлились, причем достаточно мягко, и снег хрустнул под чьими-то ногами.

Олег приподнялся на локтях и поднял взгляд.

Перед ним, прекрасно видимый в свете фонарей у аллеи, стоял облаченный в майку и джинсы элохим. Громадные белые крылья казались в полумраке серебряными, их кончики окутывало слабое свечение. Могучие плечи были гордо развернуты, а правильное лицо могло принадлежать античной статуе.

Его глаза полыхали, и Олегу вспомнились слова из песни Виктора Цоя: «В наших глазах – рождение дня и смерть огня…»

– Вот так встреча, – прохрипел Дмитрий. – Сам Ардиэль?

– Да, это я, – спокойно, с достоинством ответил элохим. – Не ждали?

Ардиэль был известен не только в Нижнем Новгороде, но и далеко за его пределами. Во-первых, он являлся одним из немногих одиночек среди «белых» и мало контактировал с сородичами, привыкшими жить группами. Во-вторых, выделялся благодаря магической силе и более полувека в одиночку контролировал источник на Щелоковском хуторе.

– Не ждали… – сказал Олег, пытаясь справиться с дрожью в голосе. – Спасибо.

– Да, вовремя я, – элохим произнес это без рисовки, просто отмечая факт. – Еще немного, и вы разбились бы. «Голубые», – он усмехнулся, – отвратительные летуны. Это им не танцы под луной выплясывать. Кстати, что с ним?

– Был в трансе, – ответил Дмитрий, – сейчас не знаю.