Империя. Тихоокеанская война

Ничто не ново под луной. Ужасный одноглазый старик Кемаль не даёт султану Мехмеду V одержать, при нашей недостаточно решительной поддержке, решительную победу над сепаратистами Карамании, но и мы не даём Кемалю взять верх, а когда он попытался зарваться, оперевшись на британцев, весной 1918 года, его армия была разгромлена нашими войсками, а сам Кемаль уцелел лишь непостижимым чудом. Такая же примерно картина (опуская за скобки нюансы) и в Великодакии, и в Великом Афганистане, и в Восточном Туркестане, и в Монголии Внешней и Внутренней, и Маньчжурии она же Сунгария. И много где ещё. Разделяй и властвуй. Старый имперский принцип, но ничто не ново под луной.

Чай. Приятный напиток на ночь. Дарит покой и умиротворение. Но не мне и не в этот раз.

Война с Японией. Вторая война. И в отличие от Первой, эта кампания шла в основном по нашим правилам. Мне пришлось приложить для этого много и множество усилий самого разного плана. В теории, я мог бы закончить эту войну ещё до Нового года, подписав где-то в марте мирный договор на наших условиях. Пусть речь не шла о безоговорочной капитуляции самураев, но мне это было и не надо. Но мои генералы и адмиралы были настроены на скорейший разгром Японии и безоговорочное отмщение за Цусиму и прочие унижения прошлой войны. И я не мог не учитывать настроений среди своих военачальников. Может ваш покорный слуга тут и в авторитете, но пара-тройка роковых ошибок и про меня можно будет сказать Sic transit gloria mundi.

Понятно, что пока я так далеко от театра военных действий, ничего эпохального там не случится. У главной победы будет лишь один автор и автор этот — ваш покорный слуга. Иного быть не может. Локальные битвы и операции я готов уступить своим генералам и адмиралам, но не всеобщую победу в войне. Знаем мы это кино. Проходили уже.

Душно в кабинете. Распахиваю окно.

Ночь над Босфором. Потеплело сегодня. Стих ветер. Ночная температура поднялась до 12 градусов. Среди редких облаков проплывал полумесяц убывающей луны.

— Ты чего не спишь?

Маша за спиной обеспокоенно завертела головой. Я не оборачиваюсь, мне и отражения в стекле достаточно.

Хмыкаю.

— Радость моя, пошли погуляем?

Жена как-то поперхнулась, закашлялась, и лишь бросила:

— Нет, ты точно заболел — гулять в конце ноября в три часа ночи. Ну, пошли, если не шутишь.

… Четверть часа спустя мы гуляли по набережной вдоль дворца. Сказать, что генерал Климович был не очень доволен, это ничего не сказать. Не говоря уж о том, что самого генерала подняли с постели ради чудачества Августейшей четы. В принципе, ничего экстраординарного в плане безопасности не предвиделось, поскольку набережная у Дворца Единства была закрытой для прохода и проезда, гуляющих и прочих рыбаков там не было и быть не могло, но не любил генерал подобные мои выходки. Впрочем, уверен, что любой начальник службы безопасности будет недоволен, что его подопечные неожиданно начинают где-то шляться по ночам. Набережную перед нашим выходом ещё раз не проверили, акваторию у дворца повторно не расчистили от всяких посудин и плавающих предметов, и прочая, прочая, прочая.

Но это была головная боль барона Климовича, нам же хватало свежего воздуха, моря и луны в небе.

Практически романтика.

Прохладный ночной бриз был божественен. Пахло морем, какими-то водорослями, в воздухе присутствовала нотка горечи от дымов домашних очагов, проходящих по Босфору судов и боевых кораблей, от многочисленных костров рыбаков, которые готовили свои фелюки к выходу на лов. Меньше двух часов до восхода солнца, меньше часа до утренней зари. Какой же тут сон у занятых людей?

На крейсере «Аврора» звякнули склянки. Половина четвертого утра. Вскоре склянки «Авроры» возвестят о приходе Авроры — богини утренней зари. Наступит новый день. А пока мы с Машей просто гуляем.

Говорить не хотелось. Мы гуляли, дышали воздухом, стояли обнявшись, иногда целовались, в общем вели себя примерно так же, как ведут себя нормальные молодые люди в подобной ситуации.

Маша чувствовала, что мне нужно что-то ей сказать, но не лезла с расспросами. Люблю свою жену в том числе и за это чудесное качество.

Наконец, я заговорил.

— Знаешь, я сегодня в очередной раз думал о том, что история не только пошла кувырком, но и меняется совершенно удивительным образом. Вспоминал и твои слова, сказанные тобой тогда, на поляне, на Острове, когда ты меня разоблачила. Про то, что от моей воли идет трещинами мироздание, а люди меняются словно глина под рукой гончара. Конечно, это метафора, не более, однако иной раз я с определенным ужасом и оторопью слежу за тем, как развиваются события. Мир меняется слишком быстро, даже для меня. Нет, разумеется, у меня нет никакой-такой волшебной силы, я вовсе не супергерой, да, и, вообще…