Империя тюрков. Великая цивилизация

Со временем положение в магрибских провинциях изменилось. Демографическая эволюция в Алжире привела к обеднению страны. Накануне французского вторжения в городе насчитывалось не более 30 тыс. жителей, между тем как в Багдаде проживало около 100 тыс. человек, в Дамаске – 150 тыс., в Алеппо – около 250 тыс., в Каире – 300 тыс. Моряки, которые занимали особую нишу в колониях, созданных ими и для них, и которые обеспечивали там процветание, не стесняясь, вмешивались в государственные дела, и им зачастую удавалось захватывать власть. В 1590 г. дей Туниса стал фактически правителем, а паша исполнял при нем лишь представительские функции. Дело дошло до того, что алжирский паша единолично назначал и снимал губернаторов провинций, беев, не оглядываясь на Стамбул. А в начале XVIII в. в Триполи Ахмад Паша Караманли (1711–1745 гг.), хотя и продолжал посылать в столицу взимаемые налоги, но, пожалуй, это была его единственная связь с империей. Тунис в 1705 г. стал независимым государством, а Ливия освободилась от янычар в 1816 г.

В 1830 г. в Алжире высадились французы, разгромили турков в городе и в целом в стране; лишь позже стали упоминать арабов. Блистательная Порта не смогла вернуть Алжир, но пыталась восстановить свою власть в Тунисе, где между ее агентами и французами началась тайная война за влияние. Она потеряла Сиренаику, которая заключала союз с сенуссисами, однако турки почти полностью прибрали к рукам Триполи, где турецкие гарнизоны размещались даже в самых пустынных местах, из-за этого в начале XX в. она оказалась втянутой в войну с Италией.

Так что же все-таки во времени осталось в Северной Африке от долгого турецкого присутствия? Архивы. И его народ, вспоминающий о своем османском происхождении и о традициях, значение которых не следует ни преувеличивать, ни преуменьшать. Это сразу бросается в глаза. Если прогуляться по улицам магрибских городов, то в глаза бросаются просторные залы под куполами мечетей, цилиндрической формы минареты, дворцы, будто мечтавшие о другом небе, небе над Босфором. И еще в местах, называемых «сук», редкие керамические квадратные плитки, которыми все еще торгуют, ворсистые ковры воздушного прядения, ювелирные украшения – все это, несмотря на выраженный местный характер, представляет собой дальние отзвуки имперского блеска и величия Востока.

Однако вернемся к эпохе Сулеймана I – периоду безусловного апогея Османской империи. Разумеется, в XVI в. никто не замечал первых признаков «болезни», которая только-только намечалась.

Итак, абсолютным господином империи был «султан султанов, суверен суверенов, даритель корон монархам земли, тень Бога на земле», как называли Сулеймана I. Ему принадлежали все богатства, все земли. Он мог по своему усмотрению дарить и отбирать их. Земельные наделы и высшие титулы не были наследственными, они официально давались за заслуги или благодаря расположению монарха. Он был абсолютным господином рабского государства, в котором, однако, его собственная жизнь зависела от эскадрона гвардии янычар, где простой народ был более свободен, чем в любой другой стране, где право было настолько всемогущим, что тысячи законов защищали подданных, что сам великий визирь каждую неделю посещал рынки, чтобы лично убедиться в справедливости цен и отсутствии злоупотреблений. Повторим: это была тюркская империя, остро осознающая себя таковой, помнящая о своих истоках, сохраняющая характерные черты тюркского гения. Подобно всем тюркам, Сулейман любил теологические дискуссии, правда, он организовывал их только между учеными-мусульманами и не интересовался христианством, в отличие от своего предка Мехмеда II. Приведем свидетельство великого визиря Ибрагима, который, напомним, не был тюрком. Этот фаворит Сулеймана, которого предали смерти без всякой видимой причины, может быть, потому, что преданная дружба, как и безмерная любовь, в конечном счете заканчивается гибелью, однажды сказал: «На земле может быть только одна империя, как есть только один Бог на небе». Ну, чем не фраза Чингисхана и Темура Великого!