Империя тысячи солнц. Том 2

— В таком случае, — произнес тихий женский голос, — обсудим мысль, высказанную одним утонченным человеком лет за пятьсот до того, как наши предки покинули Землю: «Самое полное счастье, возможное в этой жизни, — это состояние покоя, время от времени оживляемое моментами удовольствия».

— Если мне будет позволено, исключительно в интересах дискуссии, занять позицию оппонента, — вмешалась женщина постарше, — то я скажу, что счастье, или удовольствие, если кто-то предпочитает этот термин, — понятие далеко не однозначное для каждого человека. Одни избирают удовольствия чувственные, как вульгарные, так и утонченные, другие — удовольствия духовные, умственные, удовольствие испытывать сильные эмоции, удовольствие быть добродетельным.

— Добродетельным? — повторил кто-то под аккомпанемент негромкого смеха.

— Добродетельным, — подтвердила женщина.

— Оригинально, — протянул молодой голос, придав этому слову, как водится, совершенно обратный смысл. Фиэрин не нужно было видеть спорщиков, чтобы представить себе иронический жест, которым это сопровождалось.

— Раз уж я так заинтересовала вас, дорогая, позвольте мне развить свою мысль, — сказала старшая — ее спокойная ирония как бы подчеркивала вульгарность ее молодой собеседницы. — Добродетель в моем понимании вовсе не отрицает радости и удовольствий. Слишком суровая добродетель не привлекает, а отталкивает; даже тот, кто уважает стезю, лишенную удовольствий, сам ей следовать не стремится.

За этим последовал одобрительный шепот, и внезапно разговор, как это часто случалось в Галерее, прекратился.

В этот миг Фиэрин услышала голос — вернее, его слабое эхо, — который вел какую-то мелодию. Ваннис слегка повернула голову в его сторону, но на перекрестке свернула в заросли папоротников, прочь от него.

— Природе как будто нравится, когда ее имитируют, — произнес мужчина.

— Любовь идет на убыль, — заметила Ваннис, — но его партнерша об этом еще не знает.

«Как она сумела расслышать это в его голосе?» — удивилась Фиэрин.

— Да, — откликнулась женщина, совсем юная, судя по тембру и энтузиазму. — Моя наставница, художница, придерживалась того же мнения. Она показывала мне, как природа с помощью света и тени создает шедевры на воде и полированных поверхностях. Эти ее этюды и вызвали у человека желание подражать еще в доисторические времена.

«Может, она и молода, но отнюдь не глупа», — подумала Фиэрин.

— Имитация идеала, — засмеялся мужчина. — Когда-то понятие «идеал» имело божественный смысл.

— В школе нам говорили, что древние были убеждены, будто художники лучше служат богам, чем поэты.

— Неплохой удар по помпезности, — с полузакрытыми глазами промолвила Ваннис. — Что-то я никак не могу узнать его голос.

— Ш-ш, — сдерживая смех, остановила ее Фиэрин. — Ответный удар.

— ...молодые и чувствительные, но неискушенные не сразу различают в хоре отдельные партии, а на картине — оттенки, перспективу, рисунок, гармонию цвета, хотя на чувства все это действует совместно...

— Недостойный прием, — презрительно бросила Фиэрин под тихий смех Ваннис. — Использует ее возраст в качестве аргумента. — Ваннис сжала ее локоть, и они направились в другую сторону.

Следующий голос они узнали сразу: Элоатри, Верховная Фанесса.

— Нельзя рассуждать о любви, оставляя в стороне элемент неожиданности.

— Это наше свойство — вечно выискивать что-то новое, — возразил другой голос, постарше, резкий, несмотря на дулусский распев.

— Если вы позволите мне внести небольшую поправку...

— Сделайте одолжение.

— Тот, кто ищет, всегда видит или чувствует нечто неожиданное, но есть неожиданность более тонкого порядка: обыкновенность, предстающая в неожиданном для нас виде.

— Проще говоря, — сказал резкий голос, — одни любят то, что знают, а другие то, чего не знают.

— Пределы нам ненавистны, — размеренно, будто читая стихи, произнесла Верховная Фанесса. — Мы стремимся расширить сферу своего присутствия. Мы черпаем удовольствие в том, что смотрим вдаль.

Они умолкли, и снова послышалось пение. Ваннис заметно затаила дыхание. Еще несколько шагов — и настала полная тишина.

Фиэрин чуть было не высказалась вслух, но вовремя вспомнила правило. Заново сформулировав в уме свою реплику и улыбнувшись своему серьезному отношению к этой игре, она сказала:

— Вот уж не думала, что у любви может быть что-то общее с религией.

Ваннис вскинула голову порывистым, почти резким движением.

— Я тоже, — сказала она. — Я тоже.

Не слыша больше ничего примечательного, они все-таки продолжали свою прогулку, пока в третий раз не услышали пение. Тогда Ваннис повернула к выходу и почти сразу же рассталась с Фиэрин, приветливая и улыбающаяся, как всегда.

Уже на подходе к анклаву Фиэрин вдруг спросила себя, откуда Ваннис известно, что репортеры не обращались к Брендону с просьбой дать интервью.

* * *

Дерит Й'Мадок устало плюхнулась в кресло.

— Что, без толку? — спросила Тови из-за пульта, опустив подбородок на руки.