Империя вампиров

Свет струился из его колеса, точно из зеркальца, отражающего свет лампы, и когда он ударил в высококровную, та вздрогнула, сощурив мертвенно-бледные глаза. На миг я испытал благоговение, вспомнив ночи, когда моя собственная вера сияла столь же ярко, как и вера этого священника, когда одного вида татуировок у меня на теле хватало, чтобы слепить мертвяков. Старик устремился к нам, и тут среди деревьев раздался рев. Из тьмы вылетела давешняя рыжая львица и с перекошенной, покрытой шрамами мордой обнажила клыки. Следом по снегу бежала рубака-оссийка: на голове – рогатый шлем, в руках – прекрасная секира.

При виде львицы и обжигающего света в руке священника высококровная зашипела. Взгляд ее бледных глаз все еще был прикован к Диору, но страх перед праведником пересиливал. И когда наконец священник выбежал на прогалину, мороз отступил.

– Изгоняю тебя! – проревел старик. – Именем Вседержителя, изыди!

– Поганый с-с-священник, – презрительно бросила тварь, заслоняясь от света рукой. – Ты н…

– «Говорю вам, дети Мои, Я есмь свет и истина!» – Священник сделал шаг вперед, сжимая колесо в морщинистой руке. – Нет здесь твоей власти!

Из-за холодной раскрашенной маски вновь раздалось шипение. Львица зарычала, подскакивая ближе, и холоднокровка едва заметно затряслась. А когда зверюга кинулась на нее, выпростав когтистые лапы, вампирша запахнулась в кафтан и обернулась бурлящим облаком крошечных крылатых созданий: во тьму, скрываясь в снегопаде, устремилась тысяча кровокрасных мотыльков.

Я тяжело сглотнул, ощущая во рту привкус праха и костей.

Все кончилось.

Я оглядел остальных: Хлоя, кривясь от боли, хваталась за прокушенную руку. Рядом опустился на колени побледневший от беспокойства бард. Рубака пристально смотрела на меня; лезвие ее секиры поблескивало в угасающем свете колеса священника.

Я же таращился на мальчишку. Тот опустился на корточки в грязи; в руке он сжимал факел – так крепко, что побелели костяшки пальцев, – а изо рта у него свисала дымящаяся сигарилла.

«Бестолочь, пятно кончи, из-за тебя нас ч-чуть не порешили. О чем, во имя Бога, т-ты только д…»

Я заткнул Пьющую Пепел, спрятав ее в ножны. Оглядел мальчишку с ног до головы. В нем не было ничего примечательного, но, что бы там ни говорил меч, дураком я не был.

– Говори, сука, кто ты такой.

XI. Из бури

– Ничего ему не говори, Диор, – предупредила женщина-горец.

– Я и не собирался, Сирша, – ответил, сердито глядя на меня, мальчишка.

– Сестра, ты как? – спросил припавший на колени возле Хлои молодой бард. – Глубоко задело?

– Все хорошо, Беллами, – ответила она, отворачивая пропитанный кровью рукав. – Царапина.

Мне же хватило одного взгляда, чтобы понять: дело серьезное. Из глубокого укуса на плече у Хлои сочилась кровь, а на коже, там, где ее с нечестивой силой ухватил мертвяк, выступили синяки.

– Рот у порченых – помойка, – сказал я. – Если не заняться раной, она загноится. У меня в седельных сумках завалялся «Кронощит» и нитки. А еще крепкий спирт.

Диор затянулся сигариллой.

– Нам бы жутко не хотелось лишать тебя средств увеселения, герой.

– Это медицинский спирт, малец. Пьют его те, у кого свинячье дерьмо вместо мозгов.

– А ты, смотрю, ничем не брезгуешь.

– Слушай, ты что за хрен такой?

– Думаю, знакомство может и обождать. – Хлоя поморщилась и жестом окинула снегопад и окружающее нас побоище. – Даже если не считать смрада от расчлененных трупов, тут становится только хуже.

– Храбрая женщина только рада поцелуям дикой природы, сестра, – заметила рубака.

– А мудрая знает, что, когда льет дождь, надо идти в дом, – улыбнулся священник.

Бард кивнул в сторону разрушенной башни.

– Укроемся внутри.

Отряд собрал пожитки, а повеса помог Хлое встать, пока я ходил за Шлюхой. Кобылу я нашел под прикрытием голого вяза в нескольких сотнях ярдов от места сражения. Я нежно похлопал ее по шее и тщательно осмотрел, но она, похоже, отделалась испугом. И, взяв ее под уздцы, я пошел назад к башне.

Приближаясь к руинам, я присмотрелся к ним получше: три этажа, темный камень, сломанные зубцы бойниц. На стенах цвел старый лишайник и свежий гриб; сухой раствор крошился. Башня, похоже, простояла тут многие века, построенная зюдхеймцами, еще когда Элидэн состоял из пяти воюющих королевств, а святая Мишон затеяла крестовый поход, неся Единую веру во все уголки страны.

Отряд к тому времени расположился внутри, постаравшись как можно лучше укрыться от дождя. Рубака хмуро взглянула на меня из тени, убрав с татуированного лица косички; в ногах у нее свернулась калачиком львица. Диор стряхивал снег с краденого кафтана. Священник и повеса промывали Хлое рану. Я турнул эту парочку и опустился на колени рядом со старым другом. Поставил на камень бутылек с чистым спиртом и фиал с бледно-желтым порошком.

– Будет жечь, как в манде у портовой шлюхи вечером, когда флот возвращается в порт, – предупредил я. – Но это, сука, лучше, чем гангрена.

– Merci, mon ami, – кивнула Хлоя.