Империя вампиров

Ноэл раньше читал на неопрятных афишах, которые сообщали о пиратах, разбойниках с большой дороги и были расклеены вплоть до владений Ричарда, что у людей, подобных Лангуассу, есть подружки, но не знал, правда это или результат литературного украшательства. Рассказы, прикрывающие восторги напускной тревогой и осуждением, сопровождались изображениями розовощеких женщин, соблазнительниц с экзотической красотой и непредсказуемым нравом. Сейчас Ноэл встретился с легендой, ставшей реальностью.

Несмотря на то, что Лангуасс назвал ее марокканской цыганской принцессой, Лейла не производила впечатление такой же экзотической и узнаваемой, как героини с афиш. Теперь, вблизи, она показалась юноше сотканной из противоречий: все та же мужская одежда с кинжалом на поясе, но возбужденность вчерашнего вечера исчезла, как и отчаянное бесстрашие, темные глаза были задумчивыми, на лице проглядывало сожаление.

Ноэл заговорил с ней раздраженным тоном:

- Чего ты от меня хочешь?

- Лангуасс просил разыскать тебя, Кордери, - сказала она. - Беспокоился, не обидел ли тебя, а ведь он хочет быть тебе другом.

Ее выговор был отчетливым, с необычным испанским акцентом. Ноэл удивился фамильярному обращению, которое контрастировало с претензией на аристократизм, отразившейся в слове «принцесса» и в том, что Лангуасс предоставил ей служанку. Такое обращение не было принято при дворе, им пользовались любовники в минуты близости или родители при обращении с детьми. Она выучила староанглийский язык или сознательно с ним разговаривала так, возможно, по наставлению Лангуасса.

- Я отношусь к нему хорошо, - сказал Ноэл, - но я здесь гость и опасаюсь за положение своих хозяев. Надеюсь, он поймет, что нужно побыстрее уехать, иначе может случиться большая беда.

Лейла стояла перед ним, чуть ближе, чем ему хотелось бы. Пока юноша сидел - смотрела ему прямо в глаза. Он не мог разглядеть их из-за бликов пламени, встал, немного отошел и, когда обернулся, смог рассмотреть ее лучше. «Принцесса» была хорошенькой, в обычном понимании, но не красавицей. Она была милой, по-своему приятной. Но цвет ее лица нельзя было сравнить с опаловой бледностью великолепных женщин-вампиров двора, являющихся для Ноэла верхом привлекательности.

Она же, казалось, смотрела на него с обожанием, это его смущало, вспомнился пристальный взгляд Кармиллы Бурдийон на фатальной встрече накануне бегства из Лондона. Он нечасто бывал в компании женщин и знал, что не умеет ни понимать их, ни отвечать им.

- Он станет твоим другом, - повторила Лейла, - и лучшим, чем эти монахи.

- У него опасный путь, - ответил он. - Монахи сдержанные, но более надежные друзья.

Она не поняла.

- Ты станешь монахом? - спросила она. - Разве ты создан для безбрачия и молитв, а не для приключений и женской любви?

- Мужчины становятся кем хотят и кем могут, - сказал он.

Она оглядела кухню, будто пытаясь найти подтверждение его словам.

- Возможно, но я была рабыней, пока Лангуасс не освободил меня. Он мог оставить меня, но дал мне шанс. Теперь он один называет меня принцессой. Я свободна и убила двоих ему подобных, которые пытались удержать и использовать меня.

- Хорошо, - мягко сказал Ноэл, - рад этому. Я не хотел бы, чтобы ты была рабыней или несчастной с Лангуассом. Хочу, чтобы ты была счастлива, но действительно не знаю, смогу ли я стать пиратом.

Она улыбнулась. Эта улыбка застала его врасплох, но он был доволен и улыбнулся в ответ.

Теперь робость охватила ее, она отвела взгляд:

- Ты мне нравишься. Я хотела бы, чтобы ты уехал вместе с нами.

- Вполне возможно, - ответил Ноэл, чувствуя, что не лжет, так как сам не знал своей судьбы.

- Меня попросили сказать тебе еще одно, - добавила она. - Присмотри, чтобы женщину-вампира и ее служанку накормили, но не оставляй их вдвоем. Мой хозяин не хочет, чтобы вампирша получила порцию крови. Принеси Селиму пищу тоже. Он стережет их.

Ноэл нахмурился и коротко ответил, что исполнит это. Потом опять сел, показывая, что ей пора идти. Она колебалась, но, когда после молитвы возвратился Мартин, окинув ее критическим взором, быстро удалилась. Монах искоса глянул и на Ноэла, но тот сделал вид, что не заметил неудовольствия Мартина, и взял один из рычагов, которыми снимали с огня котлы. Чуть позже Ноэл отнес в камеры два подноса. Третий принес турку слуга. Ноэл зашел сначала к Мэри Уайт, та подбежала и, несмотря на открытую дверь, обняла его за плечи.

- О Кордери! - воскликнула она. - Ты должен помочь нам, потому что они хотят сжечь мою госпожу, я боюсь даже думать, что случится со мной. - Она была напугана, и присутствие безносого усиливало эти страхи.

Он не мог успокоить Мэри ложью, даже если бы ей стало лучше, сказал только:

- Сначала я должен зайти к госпоже, Мэри. Вернусь через минуту.

Она отпустила его и заметила, что он закрыл дверь, не поставив засов на место. Турок, который уже набивал свой рот, молча смотрел на них. Ноэл не знал, говорит ли Селим по-английски или вообще не может говорить, поэтому промолчал. Открывая дверь и входя в камеру, он чувствовал на себе взгляд турка.