Империя Вечности

Достаточно хорошо знакомый с подобным состоянием неопределенности, Ринд и не думал унывать. Чистейший местный воздух и солнечные лучи вселили в него дотоле неведомую жизнерадостность. Ученику хватало и того, чтобы сидеть бок о бок с учителем и впитывать сердцем проплывавший мимо пейзаж — нескончаемую череду руин, арок и колоссальных изваяний кумиров; дворцы, из окон которых доносилась нежная музыка; пышные поля сахарного тростника, табака и пшеницы; тучи бабочек; огромные пеликаньи стаи; кузнечиков размером с мышей и крокодилов с самодовольными ухмылками… Все вставало свои на места перед лицом подобного единения человека с природой и временем.

Правда, сэр Гарднер и тут нашел причину для недовольства, ведь даже старинные храмы постоянно утрачивали первозданную красоту: стены их темнели от копоти светильников и не одна колонна была разрушена только ради добычи строительного материала.

— Разумеется, вам не понять, — уныло заметил археолог в храме богини Хатор, — но даже «красные люди» уже не такие красные.

В отличие от молодого шотландца он быстро терял остатки здоровья, страдая от зноя и неудобств; к тому же разлука с Каролиной переполняла душу неожиданно острой тоской, так что через каких-то шесть дней сэр Гарднер объявил скрепя сердце, что не вынесет больше тягот путешествия. Со вздохом опустившись в объятия скрипучего кресла, он в последний раз залюбовался закатом на Ниле. Небо в лиловых разводах, усеянное облачками шафранового оттенка, мало-помалу превращалось в чернильно-синее с кровавыми полосами… Прекрасное зрелище, сравнимое разве что с видом самих пирамид.

Потом он ушел к себе в маленькую каюту, чтобы, порывшись в груде жилеток и медных кастрюль, разыскать обещанный талисман.

— А вот и мы, — объявил сэр Гарднер, вернувшись в компании своего пятнистого зонтика.

Ринд разразился веселым смехом. Потом присмотрелся к наставнику и в испуге понял, что тот не шутит.

— Алекс, сынок, я искренне разочарован. Неужто вы не понимаете оказанной вам чести? Я тридцать пять лет не выпускал эту редкую вещицу из рук. Надеюсь, вы будете хорошо за ней присматривать.

— Премного благодарен, сэр Гарднер, но вы уверены, что в местных условиях она мне может понадобиться?

— Алекс, погода здесь ни при чем, а вот чертог — при всем. Поверьте, без этого зонтика не стоит и пробовать отправляться на поиски.

На этом объяснения закончились. Следующим утром, сердечно пожав товарищу руку и дав последние напутствия, но не подкинув больше ни единого намека, археолог развернул суденышко и отплыл обратно в Каир, чтобы показаться хорошим врачам. Оставшись один, Ринд взял свой багаж и зонтик, в глубокой задумчивости сел на один из множества колесных пароходов, бороздивших волны бессмертной реки, и предался невеселым размышлениям. Несмотря на прощальные уверения сэра Гарднера, чертог вечности по-прежнему казался столь же далеким, как некогда в стенах Британского музея. Прочие пассажиры — по большей части невежды, распухшие от шампанского и пирожков с пряностями, — с непристойной радостью погрязали в грубых увеселениях. Заполонившие Нил огромные баржи, нагруженные бивнями, страусовым пером и девушками-рабынями, наводили на Ринда ужас. От памятников древности, еще недавно переполнявших сердце священным трепетом, разило гнилостным запахом тирании и суеверия. Будущее рисовалось воистину мерзким: нашествие развлекательных пароходиков, гостиницы, санатории, сувенирные лавки… Всю лунную ночь он отсиживался на корме за перегородкой в компании пугливой абиссинской обезьянки, благоразумно избегавшей как пассажиров-мужчин (для них на носу корабля проводились азартные бои между скорпионом и пауком, на которых разрешалось делать ставки), так и общества дам (они собирались в салуне и, гремя по клавишам расстроенного фортепьяно, распевали песенки с пантомимами), но даже здесь нашел новый повод для отчаяния, когда увидел проплывавший мимо плот, уставленный клетками с павианами. Маленький спутник Ринда проводил своих несчастных сородичей взглядом просвещенного человека, взирающего на черных рабов.

С рассветом окутанный туманом пароход остановился у луксорского причала, потеснив «плавучие домики», и стаи туристов устремились к развалинам, осаждаемые ордами назойливых гидов, коробейников и торговцев напитками. Ринд улизнул на западный берег и в Долине царей разыскал бывший дом злополучного Джованни Датанази, а чуть поодаль — жилище юного Гарднера Уилкинсона. Однако и здесь вместо обещанного «гостеприимного приюта» его глазам предстала заброшенная, обшарпанная постройка; оконные ставни и двери с петель давно посрывали воры, а в зубчатой голубиной башне кишмя кишели крысы и ящерицы.