Империя Великих Моголов. Книги 1-4

Возвращаясь в свои роскошные покои в форте, построенном на вершине холма Хари Парбат, видимого из Сринагара [64], военачальник обдумывал то, что произошло за те несколько месяцев, минувших с того момента, как он захватил падишаха и его двор. После долгих размышлений Махабат-хан решил тогда, что они вместе должны продолжить путь в Сринагар. Это покажет всем окружающим, что между ними нет никаких трений, и позволит решить проблему придворных и чиновников, с которыми было непонятно что делать, если б они вдруг решили вернуться в Агру или в Лахор. Наместник Кашмира был старым армейским коллегой Махабат-хана, да к тому же еще и персом из Тебриза. Так что благодаря этим двум обстоятельствам захвативший падишаха военачальник ожидал от него поддержки, которую и получил, особенно после того, как посулил наместнику повышение по службе и богатые подарки.

Самой большой проблемой для него тогда – да и сейчас – было решить, как использовать неожиданно свалившуюся на него власть, как сделать так, чтобы она принадлежала ему вечно. Когда он говорил с Джахангиром и Мехруниссой, они молча соглашались с его предложениями. Супруги стали возражать, только когда он поднял вопрос о замене некоторых из их наиболее доверенных слуг и роспуске последних телохранителей, которые сопровождали их во время путешествия в Кашмир, и Махабат-хан согласился с их просьбами ради сохранения видимости внешнего благополучия – слуги и телохранители остались с ними.

Но со здоровьем Джахангира все было плохо. Он очень мало ел, хотя и продолжал поглощать алкоголь и опиум в значительных количествах. Махабат-хан собственными глазами видел, как это влияет на внешний вид падишаха, которому было всего пятьдесят восемь лет. В дополнение к налитым кровью глазам и к тому, что он почти все время находился в полубессознательном состоянии, Джахангира сотрясали приступы кашля. И хотя он продолжал утверждать, что целебный воздух Кашмира очистит его легкие, Махабат-хану казалось, что окружающая благодать действует на него слишком уж медленно.

И тем не менее падишах все еще был способен удивлять Махабат-хана, когда, освободившись на время от действия наркотика, он со знанием дела комментировал военные вопросы или давал остроумные характеристики своим придворным и командирам. Но больше всего перса поразили глубокие знания падишаха в области растений и животных, а также окружающей природы вообще, и Кашмира в особенности.

Лишь один раз Джахангир заговорил с Махабат-ханом о ситуации, в которой оказался. Они ехали бок о бок вдоль озера Дал, немного опередив своих телохранителей. Махабат-хан посчитал благоразумным всегда иметь их под рукой на тот случай, если его пленник попытается бежать или кто-то нападет на него самого.

– Махабат-хан, а ты уже научился с осторожностью относиться к тому, о чем мечтаешь? – неожиданно спросил Джахангир. – Я ведь тоже мечтал о неограниченной власти, когда она еще не была для меня достижима. А потом, когда я получил ее, то понял, что гораздо сложнее разобраться, что делать с ней дальше, потому что не мог полностью доверять даже самым близким мне людям.

Махабат-хан вздрогнул от точности этого утверждения, но Джахангир, казалось, не заметил этого.

– Власть разрушает большинство людей. Я знаю это по себе, именно поэтому с радостью избегаю ее с помощью вина и опиума, которые готовит для меня моя жена. Мне очень удобно перекладывать принятие решений на плечи госпожи, а сейчас даже она избавилась от этого груза, потому что ты взял его на себя. Предупреждаю – власть ведет к одиночеству… так мне по крайней мере кажется. – Пленник замолчал на мгновение, а потом продолжил: – А может быть, все это связано с тем временем, когда я получил ее, потому что уже тогда я чувствовал себя очень одиноким. Я успел потерять свою бабушку – Хамиду, – которая во всем меня поддерживала, и, конечно, своего отца… Хотя я до сих пор так и не знаю, любил ли он меня. Очень скоро я потерял и своего лучшего друга, молочного брата Сулейман-бека. Я не был близок ни со своими сыновьями, ни со своими женами. Какое-то время я наслаждался своей властью и был при этом – теперь я могу в этом признаться – жесток и капризен. А потом женился на Мехруниссе. Я любил ее тогда и люблю до сих пор. Верю, что и она любит меня… меня, так же как и мою власть. И чем больше она хотела ее, тем больше я ей ее отдавал. Неужели я ошибался?..

Чем дольше Джахангир говорил, тем тише становился его голос – Махабат-хану уже казалось, что падишах разговаривает сам с собой; а потом его голос и вовсе затих. Пленный правитель повернулся и рассеянно посмотрел на сверкающую поверхность озера Дал. Его спутник ничего не ответил ему, поскольку знал, что никакого ответа падишах от него не ждет и не требует.