Империя волков

Во всех этих сведениях не было ни одного совпадения, ничто не позволяло предположить, как убийца находил этих женщин, как подбирался к ним. Но главное – за скудными строчками не угадывались живые женщины, а турецкие имена еще больше усиливали их непроницаемый характер. Чтобы убедить себя в реальности этих женщин, Поль вернулся к полароидным снимкам. Круглые лица с широкими чертами позволяли предположить пышные формы, Поль где-то читал, что именно такими были турецкие каноны красоты...

Шиффер все еще изучал данные. Поль никак не мог решиться выпить свой кофе – его по-прежнему мутило. Гул голосов, звяканье стекла и металла ударяли ему в голову. Хуже всего было ввинчивавшееся в мозг бормотанье алкашей, судорожно цеплявшихся за барную стойку. Он ненавидел этих бродяг, которые очень часто так и подыхают за рюмкой...

Сколько раз он мальчишкой отдирал родителей – обоих или порознь – от такой же оцинкованной стойки? Сколько раз находил их валяющимися на полу, среди опилок и окурков, испытывая одно желание – наблевать им на головы?

Цифер снял очки и сообщил:

– Начнем с третьей мастерской. С последней жертвы. Это лучший способ собрать самые свежие впечатления и воспоминания. Потом займемся первыми двумя мастерскими, их жильем, соседями, выясним, какими маршрутами и куда они ходили. Убийца должен был где-то их отлавливать, а невидимок в природе, как известно, не бывает.

Поль одним глотком выпил кофе и выдохнул, захлебываясь горячей слюной и желчью:

– Повторяю вам, Шиффер: одна ошибка – и я вас...

– ... и ты меня закопаешь. Я понял. Но сегодня утром мы будем действовать иначе.

Он пошевелил пальцами, как артист-кукловод:

– Работаем изворотливо.

Поставив на крышу мигалку, они выехали на скоростную полосу. Серые воды Сены вкупе с гранитными небесами и каменными набережными создавали ощущение безучастно-тусклого мира вокруг. Поль любил такую погоду – печальную и скучную до зубовного скрежета, он воспринимал ее как еще одно препятствие, которое приходится преодолевать силой своего характера.

В дороге он говорил по мобильному. Судья Бомарзо раздраженным тоном сообщил, что дает Полю два дня, после чего задействует следователей Уголовной бригады. Нобрель и Матковска доложили, что продолжают копать и весь предыдущий день общались с "кессонщиками" – парижскими землекопами, которые каждый вечер проходят декомпрессию в специальных камерах. Они опросили руководителей восьми разных предприятий, и результат оказался нулевым, побеседовали с главным конструктором декомпрессионных камер в Аркейле, и тот заявил, что не верит в возможность использования герметизированной камеры человеком без инженерной подготовки. Возможных выводов два: либо убийца обладает соответствующими знаниями, либо они пошли по ложному пути. Лейтенанты проинформировали Нерто, что продолжат копать в других местах.

На площади Шатле Поль заметил въезжавшую на Севастопольский бульвар патрульную машину. Он догнал ее на уровне улицы Ломбардцев и сделал знак водителю остановиться.

– Я на минутку, – бросил он Шифферу.

Он выхватил из ящика для перчаток "Киндер-сюрприз" и пакетик "Карамбар", купленные час назад, бумажный пакет раскрылся, и конфеты посыпались на пол. Покраснев от смущения, Поль собрал сласти и выпрыгнул из машины.

Патрульные полицейские ждали его возле машины, заложив большие пальцы за форменные ремни. Поль в нескольких словах объяснил им свою просьбу и побежал назад. Пока он устраивался за рулем, Шиффер махнул перед его носом карамелькой.

– Среда, родительский день.

Не отвечая, Поль повернул ключ в замке зажигания.

– Я тоже использовал рабов в качестве посыльных. Чтобы доставлять подарки подружкам...

– Под рабами вы, надо думать, подразумеваете подчиненных...

– Вот именно, малыш, вот именно...

Шиффер развернул фантик и кинул конфетку в рот.

– Много у тебя детей?

– Дочь.

– Сколько ей лет?

– Семь.

– Как ее зовут?

– Селина.

– Слишком великосветское имя для дочери легавого.

С этим Поль был согласен. Он никогда не мог понять, почему фанатичная марксистка Рейна дала ребенку такое манерное имя.

Шиффер шумно жевал конфету.

– А где ее мать?

– Мы развелись.

Поль проскочил светофор на улице Реомюра.

Его неудачный брак был последней темой, которую он стал бы обсуждать с Шиффером, но справа уже маячила красно-желтая вывеска "Макдоналдса", отмечавшая начало Страсбургского бульвара.

Поль нажал на педаль газа, не оставив партнеру времени на очередной вопрос.

Перед ними лежала их охотничья территория.

34

В 10 утра улица Фобур-Сен-Дени напоминала поле битвы под обстрелом. По тротуарам и мостовой, между гудящими и рычащими машинами, бежали прохожие. Казалось, что бесцветное небо, тяжелое, как промокшая насквозь парусина, готово в любое мгновение рухнуть на головы людей.

Поль оставил машину на углу улицы Птит-Экюри и последовал за Шиффером: тот маневрировал между людьми с коробками и охапками одежды в руках. Они углубились в Промышленный проезд и оказались под каменным сводом, ведущим в маленькую улочку.