Империя желания (ЛП)

— Уходи, мама, — выдавливает он сквозь зубы. — И не возвращайся сюда снова.

— Я не уеду, пока ты не пообещаешь поступить правильно.

— Правильно? Что это, мама? Это правильно, бросить меня на нянек, чтобы вырастить меня? Или, может быть, ты поступала правильно, когда приложила все усилия, чтобы избавиться от меня, когда была беременна мной. Ты даже принимали наркотики, которые презираешь, верно? Но я был достаточно упрям и нагл, чтобы выжить. Итак, ты решила, что пренебрежение — это следующее, чем убьешь меня. Ник уже был мертв, поэтому в моем присутствии не было необходимости, но я выжил, а он, блять, умер, и это неправильно. Все должно было быть наоборот. Я должен был попасть в эту аварию. Разве ты не это тогда сказала папе? Почему умер Николас? Почему не Натаниэль? Почему это должен был быть Николас?

Шлепок.

Звук разносится по кухне после того, как Дебра бьет Нейта по щеке.

Тогда я теряю терпение. Потому что сейчас во мне горит огонь. Мысль о том, что его родители обращались с ним так, заставляет меня заступиться за него, и я хочу, чтобы Дебра ушла. Я хочу, чтобы она перестала укреплять его стены и превращать его в камень.

Несмотря на то, что его слова были спокойными, я чувствую за ними морозный холод. Я чувствую его вкус на языке, и он щиплет.

Так что я практически спрыгиваю со своего места и шагаю к ней, вставая лицом к лицу.

— Уходи из нашего дома. Сейчас же.

— Заткнись.

— Нет, ты заткнись. И уходи, пока я не позвонила в полицию, чтобы они арестовали тебя за проникновение. Я не помню, чтобы приглашала тебя. И поверь мне, обвинение в незаконном проникновении не будет хорошо смотреться в прессе.

Она сжимает свои тонкие губы в линию, затем отпускает их. Я все время смотрю на нее, скрестив руки на груди и стуча кроссовками по полу.

— Это еще не конец, — объявляет она, прежде чем развернуться и уйти, стук ее каблуков эхом разносится по коридору.

Я выдыхаю и отпускаю руки, медленно поворачиваясь к Нейту. Я не ожидала, что он будет мной гордиться, но и не думала, что у него на лице появится хмурый взгляд.

— Никогда, я имею в виду, никогда не говори с ней снова.

— Да, я согласна. Я не позволю никому причинить тебе вред.

— Это не твое чертово дело, Гвинет. Мои отношения с моей матерью или кем-то еще — не твое дело.

— Ты такой придурок.

— Теперь, когда ты это знаешь, перестань вмешиваться и приступай к работе.

— Если ты продолжишь так отталкивать меня, у тебя никого не останется.

— Меня это устраивает.

— Я действительно ненавижу тебя прямо сейчас.

— Да мне все равно. А теперь сажай задницу в машину и поезжай в фирму.

Я понимаю, что он тяжело дышит, его грудные мышцы растягивают рубашку и фартук при каждом движении. И похоже, что он на грани чего-то — чего, я не знаю. Мне тоже все равно, потому что его слова оставили глубокую черную дыру в моей груди.

Неужели уже поздно добавлять его имя в список отрицательных слов?

Потому что мне отчаянно нужно избавиться от него. Мне нужно перестать болеть им, потому что его обидели родители. Мне нужно перестать испытывать боль, потому что он холодный и отстраненный, и его высокие стены приближаются ко мне, раздавливая меня.

Так что я хватаю сумку и выхожу из дома, а веду машину так безрассудно, что меня это пугает. Может, таким был папа в тот день. Он знал, что что-то не так, и попал в аварию.

Эта зловещая мысль заставляет меня сглотнуть, я замедляюсь, сильно замедляюсь и включаю плейлист из Twenty One Pilots и NF, потому что они меня успокаивают. Они такие же особенные, как и я.

Особенных людей неправильно понимают, и это нормально. Особенные люди получают травмы, и это тоже нормально. Потому что именно в этом мы особенные. Никакие стены не уничтожат нас и не остановят.

Через некоторое время, погрузившись в музыку, я готова погрузиться в нечто иное, чем этот утреннее сумасшествие. Но я не еду в фирму сразу, я еду в автомобильную компанию, где мне нужно подписать некоторые документы и предъявить удостоверение личности, чтобы доказать, что я ближайший родственник отца, чтобы смогла получить файлы с видеорегистратора.

Затем я еду в фирму и сажусь к Джейн в ИТ-отделе, чтобы насладиться покоем вдали от бдительных глаз Нейта. У него все равно назначена встреча с другими партнерами, так что на какое-то время я в безопасности.

Джейн предлагает помочь мне отсортировать файлы по разным датам.

Мы оба сидим в наушниках, слушаем записи и смотрим трансляции. Я все время подавляю собственные слезы. Когда я смотрю, как папа разговаривает, водит машину и жив, у меня в груди возникает комок. Он расширяется с каждой секундой, и я не думаю, что когда-нибудь сдуется. Или, может быть, у меня случится сердечный приступ. Паническая атака. Или любое другое нападение.

Я останавливаюсь, когда вижу, что последний человек, которого я ожидала увидеть, садится в машину отца. Аспен. Она рывком распахивает дверь и плюхается на пассажирское сиденье.

— Убирайся, — рявкает на нее папа, и даже я вздрагиваю.

Я часто забываю, что он не тот человек среди других людей, кто вокруг меня.