Империя желания (ЛП)

— Очевидно, не сегодня, — он протягивает руку туда, где мои трусики соприкасаются с бедром, и я перестаю дышать, когда он стягивает их по моим бедрам, чувствуя, как его кожа целует мою.

Теперь они в его руках, мои кружевные трусики, радуясь, что выбрала именно их сегодня утром.

А потом он кладет их в карман. Ни на пол, ни в какое-нибудь другое месте, о котором никто бы не позаботился. Они остаются у него.

— Раздвинь ноги шире. Позволь мне увидеть тебя.

Мои пальцы дрожат на моих складках, и я делаю, как он говорит — раздвигаю бедра, позволяя ему увидеть, как я промокла только от одного его взгляда.

Он хватает меня за лодыжку и тянет. Мой локоть сгибается, и я визжу, когда моя спина ударяется о матрас. Он тащит меня к изножью кровати. Но это не все.

Он закидывает мои ноги к себе на плечи. Они свободно висят на этих широких сильных плечах, и он так близко, что я опьянена его ароматом. Как только шлейф его аромата, жаркий и болезненный окутывает меня, то понимаю, что не смогла бы остыть, даже если была бы в воде.

— Разве я сказал, что ты можешь убрать руку с киски, Гвинет?

Тут я понимаю, что моя рука упала в сторону.

— Нет.

— Правильно, я этого не говорит, а это значит, что ты вернешь её обратно и не уберешь, пока я не скажу.

Бог. Какого черта он звучит так горячо, когда раздает приказы, как будто это война, а я солдат в его батальоне?

Потому что его приказы делают кое-что еще. Они делают меня еще горячее, потому что у меня есть шанс растаять прямо под его взглядом.

Но я не тороплюсь, чтобы выполнить его приказ, и тогда он хватает меня за руку и кладет ее обратно на мой клитор. Я горю, краснея от его прикосновений. Но на этом все не заканчивается, потому что он сам вставляет мой средний палец в меня.

Просто так.

Как будто он всегда имел на это право. Моя спина выгибается, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы не застонать или крикнуть, как шлюха.

Но, может быть, сейчас я именно ей и являюсь.

Я шлюха в его руках, и хочу большего.

— Вот так раньше это чувствовалось? Его пальцы наполняют тебя внутри?

— Чтобы было как раньше, нужен еще один. Сейчас это просто один палец, — выдыхаю я, пытаясь говорить, как можно более связно, чтобы не выставить себя дурой.

— Ты, черт возьми, продолжаешь отвечать, как не положено, — он хватает другой мой палец, и я готова к новому вторжению. Это единственный способ отвлечься. Два пальца внутри и поддразнивание клитора.

Я не могу не смотреть туда, где его прикрытые глаза сосредоточены на том, как он держит меня за руку.

И я чувствую, как еще один палец входит в меня, но не мой. Этот толще, тверже и заставляет меня задыхаться.

Теперь он внутри меня, его средний палец, и он соприкасается с моим, который тоже там. Трение такое странное, невыносимое и чертовски новое, что я чуть не теряю сознание.

— О боже…

— Неужели именно вот так тебе хорошо, малышка?

Движение.

Вверх.

Вниз.

Толчки.

— Или это менее приятно, потому что это не его вялые пальцы?

Он звучит рассержено, но я не могу сосредоточиться на этом, потому что меня охватывает огонь изнутри, и он такой дикий и большой, что не получается вздохнуть.

Любые попытки втянуть кислород исчезают, когда он вводит другой палец — свой — в мой узкий канал. Оба его пальца сжимают мой, и он двигает ими в сводящем с ума ритме. Трение усиливается, ярое, быстрое и грубое. Я чувствую это глубоко внутри себя, и мне хочется покончить с этим или, может, я хочу кончить, потому что думаю, что это именно то, что означает получить удовольствие.

— Или, может, это уже чувствуется полно. Настолько полно, что хочется кончить.

— Да, ох, черт…

— Тск. Язык.

— Ох, пожалуйста. Как будто ты сам не говоришь так.

— Ты уверена, что хочешь поговорить со мной, когда я могу оставить тебя неудовлетворенной?

— Нет, нет… пожалуйста… пожалуйста…

Я почти у цели. Я чувствую это глубоко внутри себя. Чем больше он двигает пальцами, сгибает их и гладит ими, тем больше мои соки размазываются по ним.

Он толкает их глубоко в меня, и я сжимаю его, мои, пальцы, удушающей хваткой.

— Черт. Ты чувствуешь, насколько узкие твои стенки, и как они душат меня?

— Да…

Из его горло выходит глубокий стон, и это как-то влияет на меня, заставляя сжиматься вокруг него сильнее, впуская глубже.

И я тоже не могу удержаться от стонов. У меня нет возможности контролировать это или остальные звуки, которые исходят от меня.

Во мне бушует сплошной хаос эмоций и ощущений, и я больше не могу отключить себя.

— Это потому, что чувствуешь наслаждение?

— Да, так приятно и хорошо и… и… я…

— Что ты? — он входит сильнее и быстрее, прижимая мою ладонь к клитору.

Уверенность в его движениях, чистое доминирование в них увлекают меня одним быстрым движением.

— Я сейчас кончу!

Я сжимаю его пальцы сильнее, когда волна возбуждения врезается в меня. Этот оргазм нельзя назвать ни нежным, ни мягким. Он черствый и требовательный, как и Нейт. Мои ноги трясутся на его плечах, а в голове туман и смешанных эмоции, которые я не могу сдержать, поэтому позволяю им кружиться вокруг меня, как ореол.

Или, может быть, я та, кто находится в этом ореоле, плыву в стране сновидений, где все так хорошо.