Империя Женщин

— Олеська! — гаркнула баронесса, наконец отпуская меня, и я села между Инваром и Люкой, заняв свободное кресло. Мирон Лизаветыч заняли собой пустующую скамью. Ее бы хватило на троих, или на на него одного.

— Да, барыня? — Тут же явилась невозмутимая камердинес. Похожее ее вообще не способно что либо взволновать или обеспокоить.

— Быстро вели на стол накрывать! — приказала баронесса, игнорируя мои вялые возражения, насчет того, что я вроде как уже и отобедала. Камердинес сухо кивнула и отбыла.

— Бесполезно с маменькой спорить — Шепнул мне на ухо Люка, что сидел совсем рядом, и поморщился, двигая ногу.

— Болит? — обеспокоенно уточнила я, глядя на перевязку.

— Сносно — тихо произнес младший Густа, и за этим коротким разговором, я упустила из внимания слова гувернера. Но он повторил свой учтивый вопрос, безобразно коверкая мое имя гундосым акцентом.

— Спгащиваю вас, уважайемая Арияна Леаньоровна, какие нынче в Ливандии стоят погоды?

— Хорошие стоят — Усмехнулась я, и незаметно коснулась пальцами ладони юноши. Он коротко кивнул — безмолвный уговор на беседу позже, без лишних ушей.

— А что ж матушка Ваша, княгиня Леонора нас не посетила? — Спросил Милон Лизаветыч, задумчиво дергая ножку стола, что как показалось ему, криво стоял.

Только её тут не хватало. Мать относилась благостно к моей дружбе с Бриссой, хоть и предупредила, что у подруги может быть ко мне алчный интерес. Но я и представлять не хотела какую бурю вызвала бы в ней сия новость. Ирма была бы тотчас вытащена хоть с края света за ухо, Фогель возвращен родителям, а мне, скорей всего запретили бы со всеми ними водится, во избежание.

Она крайне не одобряла мезальянсы. А бароны, все же не ровня нам. По крайней мере так считала мать.

— Княгиня занята, опять в столице с другими главами кланов, заседает — Пожала я плечами, показывая свое равнодушие к светской жизни.

— Матушка в городе политикой занимается, а дочка в деревне крестьян шугает — Улыбнулась баронесса, демонстрируя неожиданную осведомленность о моем поступке, что теперь отдавался в горле неприятным першением и слабостью в теле — Ох, шалопайка! И не красней мне тут, знаю, все знаю про тебя! — она покачала пальцем укоризненно, но при том явно веселясь. Совсем не похоже как для человека, у которой сын пропал с девицей. Определив общую атмосферу за столом как благожелательную, я решила перейти к вопросам.

— А что с Фогелем то стряслось? — Люка закатил глаза, Инвар хлопнул книгой, резко закрывая ее. Похоже зря я этот вопрос задала. Но старший братец проявил неожиданный для себя энтузиазм.

— Да, матушка, расскажите про Фогеля, думаю Люке будет полезно еще раз послушать.

— Опя-ять! Мое сердце этого не выдержит. Я погибну молодым, от всех этих разговоров! — страдальчески выдохнул Люка, явно не поддерживая злорадства брата, а на меня взглянув как на предательницу.

Сколько смотрела на них, и всегда удивлялась этой разности братьев. Их манер, поведения, и в особенности черт. Причина в разных отцах, вестимо. Но все же.

Инвар был очень красив, но постоянная задумчивость, и опущенные вниз уголки губ, портили первое впечатление от его изящных черт.

Младший же, напротив, был лицом, будто из цельной картофелины сделан, нос с горбинкой, глаза маленькие, подбородок выдается, но отцовская улыбка почти не сходившая с лица, преображала его, делая славным малым, а материнские ямочки в обе щеки, придавали ему того наивного очарования, каким так хороши детские лица.

Правда сейчас он был скорей раздосадован, чем весел.

Олиса, видно одумалась, что забыла спросить какое меню подавать, и с полдороги вернулась, как раз к началу рассказа баронессы, чем собственно виноват ее средний сын.

— И вот приходит ко мне как то Фогель — Глава семейства имела привычку, рассказывая, активно жестикулировать своими тонкими руками — И говорит… — Олиса вновь вошла в беседку, и виновато наклонила голову, извиняясь за то, что прерывает рассказ.

— А подавать то, что велите?

— Не мешай — одернул ее барон — Видишь женщины говорят, а ты со своим обедом лезешь. — И Милон Лизаветыч принялся тихо диктовать камердинес, но все же в его «медвежьем» исполнении получалось довольно громко, так что рассказ баронессы выглядел примерно так.

— И вот значит он, мне говорит «а знаете ли, что в Асакине мужчина равноправный помощник жене своей?»

— …и щучек молодых пару штук, но сначала суп подай, чтобы пока есть будем, они еще под ножом трепыхались…

— А я ему, что это за сын мой дорогой, за ересь такая? А он мне, ну вы представьте себе, кажет «я бы полюбил лишь ту, что увидит во мне личность».

— Полная чушь — хмыкнул Инвар.

— Да не стану я бросаться на шею княжнам, маменька, успокойтесь — вздохнул Люка — хотя если госпожа Левицкая взамен пообещает забрать меня из этого дома, я крепко задумаюсь! — Угроза звучала шутливо, но дерзко, я не удержалась от улыбки, Инвар покачал головой.