Империя Зла

– Думаете, они не знают? Но половину нашего флота возьмут с собой. Все-таки советский флот... ну, пусть русский, все еще страшная сила. А бой примут, примут. Можно сказать, их отвага оттого, что из-за собачьей жизни ничто не дорого, но нам от этого легче? Мы в разных условиях. Это извечное противостояние варваров и цивилизации. Для варваров война – дело чести и славы, а цивилизованные страны только вяло отбивались, им было что терять, понимаете?

– Всем есть, что терять, – огрызнулся Стоун. – Конечно, наши корабли стоят дороже...

– Они это знают. И русским, в самом деле... не то, что жизнь не дорога, она всем дорога, но жажда настучать нам по рогам может перевесить... уже перевешивает!.. инстинкт самосохранения. Потом это их дурацкое нецивилизованное «авось»... Словом, они почти наверняка вступят в бой.

Стоун прорычал, но видел, как на лицах офицеров отразилось понимание.

– Но как отнесутся во всем мире?

Психраналитик сказал мягко:

– Политики скажут свое, но я скажу как психолог... Простите, но даже в стане наших союзников эта бойня будет встречена с тайным ликованием. Я не буду указывать пальцем, но Европе наше доминирующее положение как кость в горле. Конечно, они не хотят победы России, но с восторгом узнают, что половина нашего флота погибла, взяв с собой весь русский флот.

Стоун сказал упрямо:

– Я все еще не верю, что русские вступят в бой.

– Вступят, – сказал Ассгэйт. – Они ненавидят нас, как ненавидят бедные богатых, как неудачники удачников, как проигравшие победителя. Когда русские впервые узнали, что наши матросы получают больше, чем их офицеры, вы думаете, у них не возникло желание потопить весь наш флот? А теперь эта возможность подвернулась!

Кто-то простонал:

– Что за варвары! Нет, чтобы самим начать зарабатывать...

– Самому подняться трудно, – сказал Ассгэйт, – проще другого пустить на дно. Для равенства, так сказать.

В помещение вбежал офицер по связи, торопливо положил на стол перед Стоуном фотографии. Прекрасные цветные снимки с мельчайшей четкостью показывали палубы русских кораблей, их людей. Четкость была такова, что на небритом подбородке капитана можно пересчитать все волоски.

– Остальные принесу позже, – доложил он. – Наши самолеты продолжают делать облеты русских кораблей.

Стоун вздрогнул, сказал нервно:

– Пусть прекратят! Я не хочу, чтобы... гм... были какие-то инциденты. С варварами никогда не знаешь наперед, как поступят.

Офицер вытянулся:

– Осмелюсь доложить, что съемки ведутся с заоблачных высот! Фирма «Кодак» снабдила нас такой аппаратурой, что сможем заснять таракана на палубе русского крейсера.

– Ну, тараканов у них хватает, – пробурчал Стоун. – Грязь, кители потрепаны, морды небритые, опухшие, палуба не надраена... Это моряки?

Офицер слушал почтительно, потом заметил осторожно:

– Да, но чистить пушки они не забывают.

Глава 38

Стоун отыскал глазами офицера по связи. Тот послушно опустил перед адмиралом на край стола кейс, щелкнул замком, крышка поднялась, на внутренней стороне загорелся экран с эмблемой США.

– Связь с президентом, – коротко бросил Стоун. – Срочно, по классу А.

В помещении словно подуло ветром с горных вершин. Офицеры ежились, зябко поводили плечами. Стоун нажал зеленую кнопку, на экране высветился огромный кабинет. В самой глубине у окна, из которого открывался вид на широкую зеленую лужайку, беседовали два человека. Похоже, оба услышали сигнал, обернулись. Стоун узнал государственного секретаря с первым помощником.

Лицо секретаря передернулось, Стоун поморщился, ходили разные слухи о связи госсекретаря и этого высокого мускулистого блондина, но не пойман, – не выставлен на слушание в конгрессе. Он дождался, пока госсек опустится в кресло перед экраном, произнес:

– Доброе утро, если оно для вас доброе. У меня неотложное дело.

– Что ж, – ответил госсекретарь утомленно. – Если не в состоянии решить сами, валяйте. Что случилось? Опять русские?

Стоун проговорил, чувствуя, как нарастает раздражение:

– А что, они могли куда-то исчезнуть? Мы вот-вот войдем в соприкосновение. Воздушная разведка докладывает, что через час войдем в зону досягаемости их орудий.

Госсек сказал холодно:

– Но ведь и они, если не ошибаюсь, окажутся в досягаемости ваших?

Стоун стиснул зубы, сделал два коротких вдоха, ответил негромко:

– Да, сэр. Но, похоже, русских это не особенно тревожит.

– Почему?

– Возможно, при их собачьей жизни... им жизнь не дорога.

Госсекретарь отшатнулся, несколько мгновений всматривался в лицо Стоуна. Изображение было настолько четкое, что не верилось, что собеседники разделены расстоянием в десять тысяч миль друг от друга.

– Жизнь всем дорога, – проговорил, наконец, госсекретарь. – Они блефуют! Просто блефуют.

Стоун спросил упрямо:

– А если нет? Я тоже уверен, что блефуют, но если нет?.. Если кто-то из них осмелится... если кто-то пойдет на провокацию, я смогу ответить ударом?

Госсекретарь побледнел, голос впервые зазвучал громче, чуткое ухо адмирала различило нотки страха: