Империум

Профессор Игнатьев шел домой, постукивая тростью по древней мостовой. Когда-то здесь проносились черные призраки с собачьими головами у седла – опричники Ивана Грозного. Вихри, рожденные ими, взбунтовали чернь, смутили дворян, признавших Лжедмитрия. Вновь резня, иноземные захватчики, жадные до московских богатств поляки. Выстрел из пушки в сторону польской границы останками Лжедмитрия – еще один вихрь, куда страшнее. И снова смуты, войны…

Каждый вихрь порождал следующий. Действие рождает противодействие, колебания затухают и возбуждаются…

– Эй, старик! Иди сюда!

Голос из темного угла. В нем переминались с ноги на ногу, сплевывали на мостовую три молодых бандита. Нынче их называют гопниками. И где встретились – в самом центре столицы! Тут камеры видеонаблюдения на каждом углу. А вот поди ты – стоят, не боятся.

– Что надо? – остановившись, сурово спросил Игнатьев.

– Закурить дай.

– Не курю, – с отвращением бросил профессор. – И вам не советую.

– А кто ты такой, чтобы нам советовать? – с ненавистью и угрозой спросил главарь. – Выворачивай карманы, живо!

Он шагнул к профессору. В руке тускло сверкнул нож. Двое гопников начали обходить Игнатьева с разных сторон.

Конечно, главарь гопников не знал, что до того, как поступить в университет, профессор Игнатьев был «сыном полка», воевавшим против фашистов. А еще прежде – беспризорником, с богатым опытом уличных драк. Лидером молодежной группировки, прирезавшим прежнего главаря. Не просто так – слишком плохим делом хотел тот заняться.

Кого тогда закружили злые вихри? Игнатьева? Его соперника? Ту гимназистку, из-за которой у них вышла поножовщина? Капитана полиции, который застрелил двух мальчишек и лишь оцарапал ухо Игнатьеву?

О преступном периоде своей жизни Игнатьев никогда не рассказывал даже профессору Воронцову. Нечем хвастаться. Но вспоминал его… Временами вспоминал. А привычку не расслабляться не оставил до сих пор.

Профессор вскинул трость, ткнул ею в бедро главаря и нажал на кнопку, освобождающую скрытую пружину. Выскочившее из конца трости тонкое закаленное лезвие ударило бандита с нестарческой силой, пропоров мышцы и разрезав сухожилие. Главарь тонко заверещал.

– Подрезал! Он меня подрезал!

Гопник, что был слева, замер. А правый бросился, чтобы подмять под себя старика. Игнатьев махнул тростью, задел клинком по лицу противника. Неприятный хруст и сдавленный вой сообщили, что старик попал. Навыки уличной драки крепко сидели в крови. Бандит зажал лицо руками, присел, завыл, упал, покатился по земле.

Главарь не хотел сдаваться просто так. Он попытался достать профессора ножом. Ударил по ноге, рассек толстую ткань брюк, похоже, разрезал и кожу – порез неприятно засаднил, но пронзительной боли не было.

Опасаясь остаться без оружия, Игнатьев коротко ударил главаря в предплечье, вырвал трость с клинком, повернулся к третьему бандиту. Тот убегал. Осознал, что судьба сегодня против него.

Сердце бешено стучало. Руки подрагивали. Все-таки боец из него уже не тот… Пятьдесят лет назад было совсем иначе.

Игнатьев достал из кармана плаща мобильный телефон и набрал номер полиции.

– На меня совершено нападение. Ветошный переулок, дом пять.

Дожидаться полиции Игнатьев, естественно, не стал. По старой привычке. Незачем объясняться. А вот бандитов проверить стоит – может быть, проходят по какому-то делу. Ну и помощь в тюремной больнице им окажут. Не дело, если истекут кровью посреди улицы…

Профессор не опасался, что его найдут по номеру телефона. Служебная сим-карта зарегистрирована на жандармское управление. Там никакой информации о ее владельце полиции не дадут.

Недаром Воронцов говорил о разумных злых силах из одиннадцатимерного пространства. Сейчас они попытались нейтрализовать его. Или, напротив, помогли в драке? Ведь, на самом деле, никто точно не знает, что будет, когда стихнет инфернальный торнадо, бушующий над Россией. Не даст ли он возможности подняться другому торнадо, куда более сильному, где-то в другом месте или даже здесь?

– Господин Яцутко, не стоит торопиться, – предложил Фадеев. – И убивать меня не стоит. Непродуктивно.

– Меня ты не заболтаешь. Я не наивная девочка, – с ненавистью выдохнул Яцутко.

– Да и обращаться к человеку, который старше вас лет на десять, стоило бы на «вы», – заметил майор.

Лицо Яцутко перекосила злоба. Он вскинул револьвер и выстрелил в Фадеева. Грудь Григория прожгла острая боль. Он застонал и потянулся к карману – за телефоном. Оружия, кроме шашки, Фадеев с собой не носил. Но попытаться зарубить молодого революционера шашкой, да еще и после ранения, вряд ли стоило.

А Яцутко прицелился прямо в правый глаз Фадеева и вновь нажал на спусковой крючок. Револьвер щелкнул, выстрела не последовало. И тут свой пистолет вскинула Лиза. Раздался грохот, Яцутко отшвырнуло к стене. Лиза выронила пистолет и разрыдалась. В коридоре грохотали шаги – бежали на выстрелы. Коридорный Степан ворвался в комнату с металлической шваброй в руках. Увидел Яцутко, лежащего на полу, сидящих в креслах, словно в театре, Фадеева и Лизу. Кого спасать? На кого нападать?