Империум человечества: Омнибус

Быть поставленным во главе того, что ранее было им провозглашено неприемлемым для священнодействия, являлось чрезвычайно унизительным, и даже по прошествии времени, мысль об этом терзала. Конечно же, Кодашка, как и все священники Карис Цефалона и окружающих систем, принадлежали к фракции Люсидов, предпочитая бедность и умеренность, разнообразию и чрезмерности украшений. Это было больным вопросом в теологических спорах, что не раз возникали между этими фракциями и упрямый отказ Якова принять превалирующие обычаи этого нового для него мира, не оставляли ему никаких благих перспектив в Экклезиархии. Но опять-таки, горько подумал он, все его шансы на какое-либо продвижение в иерархии практически умерли, когда он был назначен приходским священником.

По дороге он увидел грубую башню часовни, возвышавшиеся над приземистыми, утлыми лачугами. Их побитые, кривые крыши покрывались сероватой плесенью, вопреки упорным усилиям бригад добровольцев, которые ремонтировали часовню. Петляя в лабиринте труб и помойных ям, Яков, как и ожидал, заметил большую толпу, собравшуюся возле часовни. Примерно пяти сотен, человек его паствы, каждый с мутациями большей или меньшей степени, стояли в ожидании, и недовольный гул доносился из собрания. По его приближении, толпа заметила его, начала кучковаться в его направлении и Яков воздел руки, останавливая их, пока они не окружили его совсем. Может, они были набожными, но вовсе не добряками. Они принялись шуметь на разные голоса от визгливых, до низких гортанных и Яков снова поднял руки, заставляя их умолкнуть.

«Говори, Глоран», сказал он, указывая на рослого шахтного бригадира, чьё огромное мускулистое тело было покрыто постоянно шелушащимися струпьями и открытыми язвами.

«Чума пришла к нам, святой отец», ответил Глоран голосом таким же надтреснутым, как и его кожа. «Матер Хорок умер этим утром и многие другие тоже заболели».

Яков в душе застонал, но его грубые ястребиные черты лица остались невозмутимы. Итак, его подозрения подтвердились, и смертельная зараза пришла за его паствой.

«И вы пришли сюда, чтобы…?», начал он, вопросительно взирая на разношерстную толпу.

«Чтобы вознести молитву Императору», ответил Глоран, глядя своими огромными глазами на Якова в ожидании ответа.

«Я подготовлю подходящую мессу к сегодняшней вечере. Возвращайтесь по домам и ужинайте. Голод не поможет вам в борьбе против чумы», твердо сказал он. Некоторые из толпы ушли, но большая часть осталась.

«По домам!», резко бросил Яков, махнув рукой, раздраженный их упрямством. «Я не смогу подобрать нужную молитву, если вы будете постоянно донимать меня, не так ли?!»

Немного погудев, толпа начала рассасываться и Яков, повернувшись, зашагал по грубой досчатой лестнице входа в часовню, перешагивая сразу по две ступени. Он отодвинул грубо сотканную занавеску, что служила оградой от внешнего мира и ступил внутрь. Внутри часовня была так же убога, как и снаружи; всего несколько дыр в грубой крыше из досок и покореженного металла пропускали внутрь свет. Пылинки, опускаясь с потолка, легко кружились в тусклых столбах красноватого солнечного света. Бездумно, Яков повернулся и взял свечу со стойки у входа. Взяв одну из спичек, что лежали напротив кучи свечного жира, одной из немногих милостей, выпрошенных им у скаредного Кодашки, он чиркнул ей о шершавую стену часовни и зажег свечу. Вместо того, чтобы осветить всю часовню, неровное пламя создало ореол тусклого света вокруг проповедника, лишь сгущая окружающую темноту. Он шел к алтарю у дальней стены, перевернутому ящику, покрытому скатертью с некоторыми аксессуарами, принесенными им с собой, и ветер, свиставший из всех щелей в грубо построенных стенах, заставлял свечу мерцать, от чего тень Якова плясала на стенах часовни. Аккуратно поставив свечу в подсвечник слева от алтаря, он преклонил колени, и его тощие колени отозвались болью, коснувшись грубого булыжника, составлявшего пол часовни. Снова проклянув Кодашку, отобравшего у него молельную подушку под предлогом того, что это проявление декадентства и слабости, Яков попытался сосредоточиться и найти в буре мыслей тихое место, где можно было бы вознести молитву Императору. Он собрался было закрыть глаза, как вдруг заметил нечто на полу у алтаря. Приглядевшись, проповедник понял, что это дохлая крыса. Такое было уже не в первый раз и Яков вздохнул. Вопреки всем увещеваниям, некоторые из его паствы следовали своим древним варварским обычаям приношения жертвы Императору в знак благодарности или покаяния. Отбросив пустые мысли, Яков закрыл глаза, пытаясь успокоиться.