Имперская гвардия: Омнибус

Я пристально посмотрел на него, но Марсек ни разу не моргнул. Он полностью сознавал, что говорит, и представлял, какие наступят последствия. Именно его эго привело к нынешнему стечению обстоятельств. Он уже и сам это понял и потому искал искупления. Но мы не могли позволить себе такую роскошь, нам была нужна только победа. Передо мной стоял хороший человек, но Империум требовал большего. Он должен был стать хорошим офицером. Вместо этого он погубил себя. В критический момент он доказал, что не способен принимать по-настоящему тяжёлые решения. Он сбросил ответственность на меня.

— Я не могу позволить вам поставить задание под угрозу.

— Нет, — тихо ответил он. — Нет, не можете. Но вы не сможете и заставить меня отказаться от моих солдат.

Я вытащил пистолет из кобуры.

Марсек одарил меня грустной улыбкой и опустился на колени.

— Делайте, что необходимо, комиссар Яррик.

— Зачем вы вынуждаете меня?

— Или остановите меня, или позвольте сделать то, что я должен.

Когда я приставил дуло пистолета к его лбу, капитан закрыл глаза. Он выглядел умиротворённым. Моё же лицо исказила гримаса.

Я знал, что поступаю правильно. Мне приходилось прибегать к столь крайней мере по отношению офицерам куда чаще бы хотелось, и всякий раз это была трагедия, неизбежная, но совершенно ненужная. Но ни до, ни после я никогда не сталкивался с солдатом, который бы принял моё решение с таким смирением. Надеюсь, больше и не придётся.

Вынести приговор тяжело, исполнить — ещё тяжелее. Про себя я проклял Марсека за то, что всю свою жизнь буду вспоминать этот момент. Я до сих пор его проклинаю. Тогда он поступил с нами нечестно. Он искал мученическую кончину в качестве искупления за свои неудачи. Капитан ушёл от принятия трудного выбора и заставил меня решать за него. Теперь это был мой трудный выбор и ещё более трудное его принятие.

Быть по сему.

Я нажал на спусковой крючок.

Когда я вернулся к роте, меня встретила гробовая тишина.

— Возвращаемся к месту высадки, — сказал я. — Мы отобьём «Кастеляна Беласко».

Я никогда не обращал внимания на взгляды, наполненные отвращением или враждебностью. Они не прибавили тяжести к бремени, что я несу сейчас, или грузу, который я взвалю на плечи в будущем.

— Свяжись с Ганосчеком, — сказал я Верстену. — Не прекращай попыток, пока не получится.

Мы достигли основания склона, когда Верстен передал мне трубку. Было трудно разобрать, что говорил Ганосчек. Его слова прерывались шипением, похожим на помехи, но я знал, что это звуки выстрелов. Он просил о помощи.

— Сержант, — прокричал я. — Это Яррик. Мы не можем вам помочь. Корабль захвачен. Он — ключ к победе. Вы понимаете?

Взрывы и крики из трубки усилились.

— Да.

— Есть ли возможность обойти противника?

— Нет. Я уже потерял половину людей. Враг гонит нас вниз по туннелю. Комиссар, там что-то движется.

На мгновение я закрыл глаза, ненавидя себя за то, что собирался сказать.

— Сержант, спускайтесь глубже. Идите прямо на это движение.

Ещё одна пауза. Думаю, её вызвало не только сражение.

— Комиссар?

— То, что там внизу, убьёт противника. Шестая рота выйдет победителем. Вы понимаете?

На этот раз паузы не было.

— Понимаю.

— Империум благодарит вас, сержант Ганосчек.

— Это всего лишь наш долг, сэр.

Он стал бы прекрасным офицером.

— Я останусь на связи, — сказал я ему, — до конца.

— Спасибо.

После переговоров не было. Он оставил канал открытым, и я слышал, как они погибали. Я сдержал обещание, и до сих пор ношу в себе то, чему стал свидетелем.

Я слушал, когда мы добрались до места высадки, и погрузились в «Валькирии». Ганосчек и остатки Шестой под его командованием сражались достойно, заманивая противника к неожиданной для него угрозе. Бой ещё продолжался, когда мы достигли фрегата, и гнилая неуправляемая чернь, что оккупировала мостик, столкнулась с гневом Стального Легиона.

Я почти не обратил внимания на победу, одержанную на корабле. Всё моё внимание было приковано к страшному триумфу в пирамиде на Айоносе. Я слышал, как смертельно испуганный, но по-прежнему сражающийся Ганосчек кричал: «Пресвятой Трон, что это такое?»

Ответа он не дождался. Никто из нас не знал ответа в течение многих лет. Годы блаженного неведения…

Но в тот день я всё ещё терзал себя тем же вопросом. Я заставлял себя познать цену собственного решения и вслушивался в передачу, даже когда звуки битвы утихли. Вслушивался почти целый час после этого. Вслушивался, когда «Кастелян Беласко» готовился покинуть систему.

Я вслушивался в глухие, шипящие отголоски трудного выбора.

Дэвид Эннендейл Жертвенность

Лазерный огонь вели из медицинского центра.

— Я думала, мы их всех прикончили, — сказала сержант Бренкен, с которой мы возглавляли бегущий по коридорам отряд.