Имперские истории

Воздух возле камина задрожал, по залу мгновенно распространился приятный, нежный аромат спелой вишни. На высоте примерно метра от пола возникло едва заметное глазу облако. Около минуты оно неподвижно висело на одном и том же месте, а потом неожиданно быстро полетело в сторону сундука, окутало его прозрачной вуалью и скрылось внутри, просочилось под крышку, даже слегка не звякнув ни одним из навесных замков.

Ну вот, опять деньги! Тысяч четыреста или пятьсот будет. Ни документов, ни артефактов, один презренный металл. Надо бы взять немножко, монет трехсот хватит, много мне все равно ни к чему, а таскаться с набитым мешком неудобно, еще, чего доброго, разбойники позарятся. А это что там еще в мешочках на дне? Во невезуха – драгоценные камни. Нести их, конечно, удобней, но за ночлег и миску горячего супа рубином не расплатишься, а с ювелирами хлопот не оберешься, уж больно часто среди них «порядочные» попадаться стали. Ворованного, видишь ли, не покупают, неприятностей не хотят… а сами разве не воры, воры они и есть: скупают за гроши, пару гранок опилят, а потом втридорога продают, мерзавцы, лгуны, прилипалы!

Ну ладно, что-то я сегодня разошелся, хватит язвы общества бичевать, все равно ничего никогда не изменится. Такая уж порода у этих людей, обман да подлость с рождения в крови.

Интересно, а что это за вельможа в корчме остановился? Судя по запахам, женщина; возможно, не старая… Что-то не нравится мне, что она здесь осталась, видно, очень влиятельная особа, иначе бы вместе с остальными в амбар отправили бы. Галантность галантностью, а в инструкциях для сборщиков налогов черным по белому прописано: «…будь то даже придворная дама, исключения не делать! В помещении, где хранится сундук, не должно быть никого, кроме стражи…» Вон солдаты даже хозяина с прислугой в подвал заперли, а дамочку не тронули… Что это значит? А значит это то, что она тоже официальное лицо. Ну что ж, проведаю, вдруг чего ценного в ее шмотках найду, а не найду, так хоть развлекусь, утешусь с расстройства.

Облако просочилось из-под запертой крышки сундука и, плавно огибая спящих солдат, устремилось к лестнице. Вверх туман подниматься не стал, он предпочел раствориться в воздухе, не оставив после себя никаких следов, даже забрав с собой едва ощутимый аромат спелой вишни.

Глаза Пархавиэля открылись. Сон мгновенно улетучился, если, конечно, можно назвать сном несколько часов, проведенных в темной бездне забытья. Раньше гному по ночам являлись видения: то обнаженные красавицы, купающиеся в бассейне, то плешивый акхр, гномий черт, мучающий его за бегство из Махакана. Теперь же отдых бывшего хауптмейстера караванной службы Независимого Горного Сообщества Махакан был ничем не примечателен и прост: гном закрывал глаза, и сознание отключалось; открывал – наступал новый день.