Имперский городовой

Полутемная прохлада заведения, длинноногие улыбчивые официантки, легкая музыка, доносящаяся из раструба граммофона, – все это располагало к продолжительным посиделкам. Вообще-то, Зенон вовсе не собирался долго рассиживаться, поскольку служебный долг велел ему как можно быстрее заморить червячка и мчаться бегом в управление полиции. Едва лишь он, зажмурив глаза от удовольствия, сделал первый глоток из бокала, наполненного ледяным квасом, как какой-то проходящий мимо его столика раззява уронил на пол стоявший рядом стул. Мужчина с извинениями нагнулся, для того чтобы поднять и поставить на прежнее место вышеозначенный предмет мебели. Зенон скорее неосознанно повернул голову в направлении возникшего шума, при этом он так же инстинктивно протянул руку, чтобы помочь неуклюжему посетителю. И тут он вдруг почувствовал легкий укол в область шеи. В следующее мгновение все перед его глазами завертелось, стало искажаться, меняя размеры и пропорции. Зенона замутило так, что съеденным за время операции пирожкам и выпитому квасу стало неуютно внутри его желудка. Затем в голове оперативного работника вдруг будто бы щелкнули выключателем, и сознание юноши провалилось в благословенную тьму небытия. Он так и не узнал никогда, стошнило его или нет.

Глава 4

Невыносимый вибрирующий гул в голове. Непроглядная темнота и умопомрачительная вонь смердящей человеческой плоти. Пожалуй, если бы не этот запах, сознание Зенона еще долгое время могло бы находиться в уютном забытье, а теперь вольно или невольно пришлось возвращаться к безрадостным реалиям жизни.

«Вот зараза, – подумал он, – мало того что меня парализовали каким-то ядом, тому, кто это сделал, для чего-то понадобилось меня ослепить и засунуть в барак с больными орочьей проказой».

Однако ни одно из самых худших его опасений не подтвердилось. После того как молодой человек все-таки догадался открыть глаза, он понял, что зрения его никто не лишал и что находится он вовсе не в бараке с неизлечимыми больными, а в каком-то небольшом помещении, здорово напоминающем тюремную камеру. Комната размером примерно два с половиной на четыре метра и в высоту метра три. Стены, сложенные из здоровенных гранитных блоков. Единственный выход из камеры – обитая железом дверь с маленьким решетчатым оконцем, в настоящий момент затворенным деревянным ставнем. Под потолком противоположной от двери стены небольшое окно, забранное толстыми металлическими прутьями – естественный источник света. Единственными предметами мебели в камере были два сбитых из необструганных досок топчана. Себя Зенон обнаружил лежащим на одном из них на куче какого-то тряпья. Именно от его ложа исходил тот тошнотворный запах. Юноша брезгливо поморщился и, превозмогая онемение в конечностях, присел на краешек постели. Легче не стало, но одуряющий запах гниющей плоти немного уменьшился, хотя из-за витающей вокруг острой туалетной вони, назвать воздух в камере свежим вряд ли повернулся бы язык даже у самого непритязательного индивидуума.

Следующей его мыслью было: «Это куда же меня занесло?»

И Зенон вдруг четко вспомнил, что, перед тем как впасть в небытие, зашел в одно вполне приличное заведение на рынке выпить бокал кваса и немного перекусить.

«Вот зараза, – сообразил он, – нервно-паралитическим ядом меня достали! Ну, гады, только попадитесь мне в руки!»

Он осмотрел себя самым тщательнейшим образом, проверил содержимое карманов. Как и следовало ожидать, часов на руке не оказалось, а также куда-то исчез мешочек «с золотом», которым он так виртуозно крутил перед носом рыночных торгашей, зазывал и прочих обывателей. Хорошо, что полицейское удостоверение и остальные документы, а также табельное оружие оставил в своем персональном сейфе, иначе, сообразив, с кем имеют дело, бандиты уже давно отправили бы его на корм рыбам или избавились от него каким-нибудь другим способом.

– Что, паря, нехорошо тебе? – Куча тряпья, валявшаяся на соседнем топчане, неожиданно подала голос. – То-то и оно. – Говорила мне маманя: «Не пей и не играй в азартные игры с кем ни попадя», не послушался радёмую. Таперича у нас с тобой выбор невелик, либо на нефритовые копи Кеншу, либо на соляные разработки Баад Дала. Лучше бы, конечно, добывать соль – работа на свежем воздухе, пару лет можно протянуть. А в катакомбах Кеншу более полугода не проживешь – туберкулез, батенька, или ядовитые мокрицы – все одно смерть неминучая. Так что готовься к очередному перевоплощению.

– Ты кто? – удивленно спросил юноша, глядя на то, как из-под тряпок показалась сначала бородатая ухмыляющаяся физиономия, а затем остальные детали неказисто-топорного туловища горного карлика, облаченного в нательную рубаху и подвязанные веревкой безразмерные штаны с закатанными штанинами.