Имперский крест

– Да, – ответила Юля. – Для меня это очень принципиально. В моих глазах ты самый добрый, самый нежный и самый лучший парень на свете. Не дай мне усомниться в этом.

Егор некоторое время молчал, потом вздохнул и нехотя произнес:

– Ладно, пусть живет.

– Дай слово, – потребовала Юля.

Волчок насупился и сказал:

– Даю. Теперь ты спокойна?

– Вполне. – Юля улыбнулась, встала на цыпочки и поцеловала Егора в нос. – И не будь таким хмурым, Волков. У тебя очаровательная улыбка.

Волчок не ответил. Тогда Юля погладила его ладонью по волосам, потом поцеловала в загорелое плечо. Суровое выражение сошло с лица Егора, он улыбнулся:

– Ты из меня веревки вьешь.

– Вью, – согласилась Юля. – Но по-другому с тобой нельзя. Если за тобой не присматривать, ты опять во что-нибудь ввяжешься.

– Думаешь, я без тебя пропаду?

– Стопудово! – засмеялась Юля.

Егор вновь улыбнулся, обнял Юлю за талию и поинтересовался игривым голосом:

– Мне сегодня что-нибудь перепадет?

– Разве только чуть-чуть. Мне завтра нужно пораньше приехать на работу.

– Зачем?

– У нас с утра совещание.

Егор утрированно вздохнул и пожаловался:

– Вот так всегда. Кому-то все, а кому-то ничего.

– Волков, не паникуй, – сказала Юля. – Полчаса у тебя есть по-любому. А за полчаса многое можно успеть. Согласен?

– Ну, если не терять времени даром.

– Так в чем же дело? Действуй!

Егор засмеялся, подхватил Юлю на руки, поцеловал ее в губы и, не прерывая поцелуя, вынес ее из ванной.

Час спустя Юля крепко спала в постели, чему-то улыбаясь во сне. Свет луны падал сквозь оконное стекло и прозрачный тюль, освещая ее нежное лицо. Егор лежал на боку, подперев рукой щеку, и разглядывал подругу. В свете луны она казалась ему сказочно, неправдоподобно красивой.

«И что она во мне нашла? – размышлял он. – Я грубый, безрассудный, незаботливый. Ввязываюсь в неприятности, вечно где-то пропадаю. Блин, да я даже не совсем человек!»

Он невесело усмехнулся, затем протянул руку и нежно провел кончиками пальцев по русым волосам Юли. Волосы были мягкие, шелковистые. Внезапно у Егора защемило сердце. Пока у них все хорошо, но ведь рано или поздно им придется расстаться. Пока он рядом с Юлей, он постоянно подвергает ее жизнь опасности. В сущности, он давно должен был спровоцировать расставание и не делает этого только по причине собственного эгоизма.

Егор лег затылком на подушку и уставился в темный потолок.

Постепенно ход мыслей Волчка потек в другом направлении, и в голову ему полезли иные образы, не связанные ни с любовью, ни с нежностью. Скорее, наоборот.

Нож, пистолет, кусок провода, гвоздь… Память гауптштурмфюрера Грофта, которой завладел Егор Волков, хранила массу информации, касающейся различных способов убийства. Он мог превратить в оружие любую вещь, знал все уязвимые места человека, все точки на теле, удар по которым приносил быструю или даже мгновенную смерть. Информация эта мучила его, как если бы в руках у него был чемодан с самым современным оружием, и вокруг шла война, а он бы не имел возможности воспользоваться этим оружием. Груз чужих, страшных воспоминаний был невыносимо тяжел.

«Дьявол!… – думал Егор. – Похоже, я превращаюсь в Грофта. Воля этого парня сильнее моей. Просто чудо, что я сумел проникнуть к нему в голову и закрепиться там. По всей вероятности, этому способствовала «сыворотка правды», которую вколол Грофту англичанин Оллдфорд».

Поразмыслив немного, Волчок решил, что так все и было. «Сыворотка правды» подавила волю агента Грофта, сделала его уязвимым. И в тот момент, когда это произошло, разум Егора проник в голову Грофта и сумел там закрепиться.

…Спустя два часа, так и не сумев уснуть, Волчок потихоньку встал с постели, на цыпочках прошел на кухню, притворил за собой дверь и достал из шкафа новую пачку сигарет.

Сел на стул, закурил. Посмотрел на свои руки.

Вот этими самыми руками он убивал людей. Или – не он? Все происходило на уровне рефлексов и моторики. Разум, подобно стрелку, всего лишь «спускал курок», а тело, превратившееся в оружие, делало то, что умело делать лучше всего.

Волчок попытался отвлечься от невеселых мыслей. Он взял со стола пульт и включил телевизор. На экране появилось грустное женское лицо, тающее в завьюженном снегу, и печальный голос запел:

Жутким плачем расколется ночь,
И никто мне не сможет помочь.
Застынет под окнами бешеный вой.
Это снежные волки пришли за мной…

Егор стряхнул с сигареты пепел и снова взглянул на экран.

Вы холодные снежные звери.
Неисчислимы ваши потери.
Гибнете сотнями в солнечном свете,
И жизнь ваша длится лишь до рассвета…

Он не мог больше усидеть дома. Чужая воля, проникнув в душу Волчка при помощи чуждых воспоминаний, звала его на улицу. Воля эта не знала покоя, и, значит, покоя не знал сам Волчок.