Имперский сыщик. Аховмедская святыня (СИ)

Орчук все понял, обошел паровоз с правой стороны. Засмотрелся на красавца - эх, кабы родился человеком, пошел бы в машинисты. Видит Господь, сдюжил бы, выучился, зато погляди, вся Славия у тебя под рукой, всю страну посмотришь. А повезет, так еще и дальним следованием в Дрежинию отправишься. Шел, любовался, не забывал, конечно, по сторонам поглядывать. Благо перрон весь укрыт крышей был, народ не торопился. Тем более рыжеволосых легко углядеть в такой толпе, все же Аристовы дворяне приметные.

До самого локомотива добрался. К тому моменту знал уже, что поезд скорый, едет всего лишь до Трубчевска, потому сам понимал, что никаких аристократов нужных ему здесь не встретит. Из столицы бежать в захудалую провинцию, но в Славию, опять же? Найдут, тем паче, если дело государственной важности. И двух дней не пройдет, как найдут. Это надо не меньше, чем в Тимишу. А еще лучше дальше потом, в малые государства: Пирту или Генерию. Там уж все едино. Только туда уже пересаживаться придется. Придумали ведь иностранные черти сделать дорогу железную уже, с гоблинарцев все пошло, сволочей. А может, и мы им ответили, дескать, не надобно нам ничего, сделаем лучше и почти на ладонь поболее построили. Точно Мих не знал, потому врать не собирался.

Хотел было еще котел повнимательнее осмотреть да с машинистом поболтать (больно словоохотлив стал в последнее время орчук, а Меркулов подобное любопытство только поощрял, мол, через разговор всякие детали можно заметить), но вспомнил о господине и поспешил к первому поезду. Не ровен час Аристов взбеленится да снова начнет магией шалить.

Слава Господу, обошлось. Поумерил пыл Мих, с бега на шаг перешел, когда двух дворян мирно беседующих обнаружил. К слову, оба уже договаривали, а за Павлом Мстиславовичем нетерпеливо переминались с ноги на ногу сыновья. От пламени волосьев рыжих у орчука даже в глазах зарябило. Вот и младшенький тут, что только в возраст магический входить стал, да уже бед успел натворить. Переменился с первой их встречи, тогда кричал, ругался, теперь же тише воды, ниже травы. Не всякий раз глаза поднять пытается. А увидел Миха, и вовсе краской пошел, точно изнутри огня добавилось.

- Михайло, - вместо приветствия кивнул головой Аристов-старший.

Орчук ничего не ответил, но поклонился. Чай спина не переломится, а Павел Мстиславович и так дурного мнения о кочевном брате, нечего лишний раз повод давать сквернословить. Может, и правда задумка Миха сработала, может, попросту серьезный очень разговор был, да только рыжий аристократ вновь повернулся к Меркулову.

- Хорошо. Только мне надо заглянуть прежде домой.

- Отец, - тревожно заговорил кто-то из старших сыновей.

- Я остаюсь, если все пройдет удачно, приеду к вам через неделю. Если нет, то дай вам Господь, хоть когда-нибудь вернуться.

- Пашенька...

Из вагона выскочила темноволосая женщина в платке. Ее лицо было уже в том возрасте, когда почти утратило последний блеск былой, ослепительной красоты. Множественные роды и года сделали свое гнусное дело, но все же Мих не мог отвести от нее взор. Скажи ему, как он видит обычную славийскую женщину, то орчук описал бы ее. Как представлял. И от этого внезапного сходства внутреннего образа с существующей, живой женщиной потомок кочевников вдруг застыл на месте.

- Ну будет, будет, - смущенно гладил прильнувшую к нему жену Аристов, - Меркулов голова, все образуется. Ему больше всего не хочется, как и отцу, опять на восток ссыльным ехать.

Орчук понял, что за этой наносной грубостью Павел Мстиславович старается скрыть свою неуверенность, и от этого ему стало еще более неловко. Мих чувствовал себя здесь лишним, внезапным свидетелем чужого, задушевного разговора, коего никто вообще и слышать не мог. Оттого и Аристов не мог подобрать те слова, которые сказать хотел, а все больше хмурился.

- Дети, вещи заносите. Лидия..., - рыжий дворянин ласково погладил по голове жену и еще раз обнял. - Заходите!

Он насильно оторвался в сторону, даже сделав пару шагов. Неуверенно махнул и, отвернувшись, зашагал в сторону выхода. Меркулов с Михом, не сговариваясь, поклонились жене Аристова, хоть в спешке объяснений не были представлены, и двинулись за Павлом Мстиславовичем. Орчук решил, мысленно с дворянином согласился: долгие проводы, лишние слезы. Он даже несколько удивился поведению аристократа, промеж себя посчитав его суровым домашним тираном, а никак не смущенным любящим мужем.

- А если ваши догадки неверны? - Спросил Аристов уже прежним, слегка развязным тоном, к которому так привык орчук.

- По поводу?

- По поводу Черного. Вдруг он окажется не тем, кем вы думаете.

- Признаться, у меня до сих пор некоторые сомнения по поводу моих догадок. Но у нас есть кое-что в загашнике.

- Ага, моя магия, - фыркнул Аристов, - только не у вас, а у меня.

- Но вы же с нами.

- Только из-за сына, вы знаете. Если все выйдет именно так, как вы говорите, то обвинения не просто будут сняты, некому станет их предъявлять.

- А как же ваши слова, что я могу обращаться к вам по любому поводу?