Импланты

Человек слаб. Слаб и глуп. Тянется к славе, силе, могуществу, власти, а сам калечит себя: тело и душу, губит человечность в угоду тем преимуществам, которые дают чипы. Будь его воля, Сеченов уничтожил бы технологию. Люди не должны пользоваться изобретениями дьявола, эта извилистая дорожка, вдоль которой растут ягоды наслаждений, ведет прямиком в ад.

Евгений Михайлович распахнул окно своего кабинета и снова затянулся.

Десять лет назад он и помыслить не мог, что дело, которому отдал всю жизнь, станет приносить ему столько боли. Десять лет назад он верил в медицину и искренне считал, что чипы сделают людей счастливыми, но глубоко разочаровался. Именно из-за его профессии, именно из-за технологии и этих самых чертовых чипов умер человек, которого он любил больше жизни. десять лет назад

— Зачем тебе это, Олесь?

Евгений вопросительно смотрел на сидящего напротив него человека и держал его тонкую холодную руку в своих ладонях, стараясь согреть. Олесь — молодой мужчина лет тридцати — хмурился и прятал взгляд.

Они сидели в полупустом летнем кафе, где кроме них находилась только официантка, но той не было дела до странной парочки в одинаковых длинных серых плащах. Она выполнила свою работу, подала кофе, и теперь, подперев щеку ладонью, смотрела в окно.

Дождь за окнами уныло выстукивал шифрованное послание, от чего на душе у подающего надежды хирурга Евгения Сеченова было тоскливо, а сердце билось в истерике, в предчувствии чего-то нехорошего.

— Ну как ты не понимаешь? — Олесь отнял руку и достал из внутреннего кармана серебряный портсигар. — Кто я сейчас? Никто, человек без имени, без судьбы, пустое место. А так не должно быть! Каждый должен приносить пользу! Не должно быть лишних людей, которые живут ради того, чтобы не умереть раньше положенного срока. Каждый должен что-то дать обществу, стране, да просто окружающим людям!

— Ты несправедлив к себе. Ты не бесполезен, ты очень много даешь… мне.

— Тебе? А что тебе надо? Ты полезный член общества, можно сказать, стоишь на вершине мира. Медицина — лучшее, чем может заниматься человек, она спасает людям жизнь. Что может быть полезнее? Через пару лет ты войдешь в медицинскую элиту, откроешь собственную клинику, станешь уважаемым нейрохирургом, к которому будут выстраиваться очереди, а я так и останусь никем. Недоучкой-художником, неудавшимся музыкантом, никчемным поэтом.

Олесь открыл портсигар, достал сигару, отрезал кончик, закурил и выпустил струю дыма под стол.

— Ты просто еще не нашел своего призвания. Разносторонне развитые люди часто пробуют себя в разных видах деятельности. Вот и у тебя то же самое. Ты просто пока не нашел себя.

— Нашел, — Олесь взмахнул рукой, едва не уронив чашку с кофе на пол, — нашел! Я взвесил все варианты, оценил риски и уверен, что это мое. Помнишь, как мне нравилось заниматься ай-ки-до? У меня ведь получалось! Действительно получалось!

— До тех пор, пока ты не сломал руку, — мрачно заметил Сеченов.

— Вот именно. Сломал, потому что был слабым, а теперь стану сильным, снова займусь боевыми искусствами и буду лучшим в своем деле. Помоги мне!

Евгений вздохнул. Он не знал, какими словами отговорить молодого человека от глупости, однако хотел много ему сказать. Только вот будут ли его слушать?

— В каком деле, Олесь? Вживишь ты себе имплантат, позанимаешься пару месяцев и поймешь, что это тоже не твое. Но будет поздно, ты не вернешься к тому, что имеешь сейчас, никогда не будешь прежним!

— Я и не хочу быть прежним, а ты… ты сомневаешься во мне?! Ты в меня не веришь?!

— Гм, я слишком хорошо тебя знаю.

— Ты в меня не веришь, — Олесь резко поднялся, и чашка все-таки упала на пол. — Но я все равно сделаю эту операцию. Обойдусь и без твоей помощи!

***

Вечером они все же помирились.

Евгений пришел домой около десяти вечера — в самом конце смены его попросили подменить хирурга и сделать экстренную операцию по замене сердечных клапанов. Сеченов не мог отказать, но когда пришел домой, Олеся еще не было.

Врач пожарил бекон, яичницу, сварил сосиски, взбил молочный коктейль и, в ожидании молодого человека, успел дважды все подогреть.

Олесь явился в первом часу ночи. Молча повесил мокрый плащ на вешалку, разулся и, ни слова не говоря, прошел в ванную.

Евгений подошел к двери и стал слушать, как течет вода.

— Я приготовил тебе ужин.

Напор воды уменьшился.

— Где ты был? Я беспокоился.

Вода перестала шуметь, и Сеченов отступил на шаг назад, чтобы открывшаяся дверь не ударила его по лбу. Олесь улыбался. Во рту его дымилась сигара.

— Правда беспокоился?

Евгений не счел нужным повторять свои слова, он вытащил изо рта молодого человека сигару и отправился на кухню. Там он аккуратно переломил табачное изделие пополам и выбросил в ведро.

— Бросай курить.

Олесь не обиделся. Он подошел к мужчине и обнял его со спины за талию, прижавшись щекой к лопатке.

— Не брошу. Это единственное, что действительно мое, понимаешь? Единственное, что выделяет меня из толпы, что отличает от других таких же бесполезных людишек.

— Но скоро это изменится?