Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца

(рассказ из студенческой газеты «Бегемот»)

Запоздалый вечер спустился на город, и фонари кое-где уже успели набраться смелости и вспыхнуть электрическим светом, заменяющим дневной, солнечный.

В аллее был застоявшийся теплый и от лип вязкий воздух. Зелень листвы потухла до безликого черного цвета, и редкого прохожего могли увидеть Слонявый и Апачи, которые расположились на свежеокрашенной скамейке с запасом микстуры для молодых неженатых людей и с попыткой узнать, который, собственно говоря, сейчас час. Не пора ли идти домой – смотреть программу «Время»?

Неожиданно для наших наблюдателей на аллее показался Шмяткин, второнегодник МЭИ, и на беду, ни Слонявый, ни его верный Апачи, не были знакомы с этим достойным джентльменом.

– Еще один, – пробормотал Апачи, выразительно поглядывая на шефа. Но опять же, к сожалению, последний оставил это без должного внимания и поднялся навстречу прохожему.

Две фигуры преградили путь сразу же погрустневшему Шмяткину.

– С дороги! – гробоподобным фальцетом провозгласил студент.

– Буйный, – отредактировал Апачи, заискивающими глазами глядя на Слонявого. – Еще один буйный.

– И не таких ломали, – похвастался компаньон. – Ходют тут многие, а вот часов ни у кого не оказывается. Короче, у вас, молодой интеллигент, часы есть?

– Какое вам дело?! До моей личной жизни! – возопил Шмяткин.

Вообще-то был он несколько робок, но сегодня негодование раздирало его душу. Сегодня Шмяткин был готов у кого угодно поинтересоваться, зачем это он интересуется его личной жизнью.

– А дело у нас большое, – сказал Апачи как ни в чем не бывало. – Мы люди темные, но временем, время от времени, интересуемся…

И тут еще Слонявый не вовремя полез в карман, очевидно, почесаться. Шмяткин молниеносно подумал, что теперь, после стипендии, ему уже терять нечего, и инцидент был проработан до своего печального исхода.

«Бац!» – голова Слонявого удивленно покачнулась.

«Меня ударили? Вот как?» – задумался Слонявый.

Шмяткин выбил мизинец на правой и вывихнул большой палец на левой руке, но все равно решил, что удар в ухо – лучшее средство невинно пострадавшего. Он размахнулся и ударил Апачи.

«Шмяк! Шмяк! Шлеп!» – отозвался тот, отлетая к скамейке.

И когда Апачи уже стоял в излюбленной стойке разъяренного кенгуру, когда Слонявый поднял руку для выдающегося «Удара Слонявого», пробивающего газетный лист, положенный на стопу кирпичей, Шмяткин был уже в конце аллеи, и долго еще любопытное эхо разносило его обиженные замечания:

– Я им еще покажу!.. Если каждый будет почем зря двойки ставить и ничего не ставить в зачетку!..

– Не мог раньше, что ли, сказать, что он с экзамена по физике? – пожаловался Апачи, разыскивая один из «луноходов», который Шмяткин куда-то засандалил. – Эх, не заботятся об окружающих…

Друзья вздохнули и снова пошли к скамейке – искать оброненный стакан и отмахиваться от следующего пострадавшего по физике.

Сомнительная история

– Вы граф?

– О, да! Я – граф!

– А я вам сейчас докажу, что никакой вы не граф!

«Из теории построения графов»

На лекции математика Блина было как всегда шумно, но просторно. Блин, весь осыпанный мелом, стоял у доски и выводил на ходу новое доказательство теоремы, пришедшее ему в голову сегодня утром в трамвае. Большинство студентов этого успешно не замечали, только Б. Фандеев усердно списывал с доски в свою серую тетрадку.

Неожиданно из дальнего угла аудитории раздался звучный голос студента Данилы Слонова, известного на потоке литератора Союза Поэтов и Прозаиков.

– Вот тут ты наврал! Здесь же неправильно!

– Что за шум? – удивился Блин.

Все оглянулись на Данилу, который уже выбирался из-за учебников, и направлялся к кафедре.

– Вот тут вы доказываете неверно, – ткнул Данила большим пальцем левой руки в доску.

Блин застыл в молчании, потом смутился и посмотрел на аудиторию.

– Извините пожалуйста, я обманул вас, – вздохнул он и развел руками. – Но я думаю, что из-за этого мы с вами не поссоримся…

Даниле стало жаль лысеватого лектора и он помог ему вывести решение. Блин подавал мелки, которые вырывались из рук Данилы один за другим, и услужливо поддакивал, стараясь произвести благоприятное впечатление.

Отличник Боря Фандеев не смог вынести этого зрелища и демонстративно вышел из помещения. У дверей он все же обернулся и заявил:

– Я ухожу, господин Блин! – грозно разнеслось по аудитории.

– Ну и иди себе, – отвечал лектор и даже рукой махнул, мол, не мешай беседовать с Данилой Горынычем.

Через несколько минут Блин торжественно вздохнул и сказал: «Вашу зачетку!». Данила с готовностью протянул зачетку и Блин аккуратно проставил в ней отметку «отлично!» по «математическому анализу»!

Данила очень обрадовался! Он подпрыгнул на месте, еще и еще один раз, отчего проснулся и обнаружил, что сидит он в той же аудитории, но уже на совершенно другой лекции.

Видимо, не разбудили Данилу после окончания лекции профессора Блина, и пошли, как сволочи, пить пиво. Уж больно Данила хорошо улыбался в своем необычайном сне…

Повышение слонявости