Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца

А почему именно восемьдесят четыре? – спросит меня дотошный читатель, может быть, уже получавший в своей жизни наследство. А потому, что если из пятнадцати тысяч вычесть налоги и адвокатские гонорары, именно столько и останется. К слову сказать, Карамелькину могло бы перепасть и больше, поскольку дядюшка сумел наладить свои дела за океаном как следует. Но, видимо, понабежали родственники его второй жены и растащили все имущество, решив дать племяннику откупные, – чтобы он не позарился на дядюшкину виллу на Майами, да на парк кадиллаков. Карамелькин позарился. Он безоговорочно полюбил своих далеких родственников заочно и предполагал, что теперь-то познакомится с ними поближе, и как-нибудь в отпуск махнет к ним погостить.

Получив деньги, Карамелькин очень обрадовался и решил, что это дело надо как следует отметить со своими друзьями. Правда, тут был один минус. Так получилось, что к этому времени Карамелькин поссорился со всеми друзьями, потому что постоянно брал у них взаймы и не отдавал. А может быть еще по какой-нибудь причине. И тут, получив наследство, он сразу же отдал небольшой долг одному своему знакомому, о котором помнил, что брал у него взаймы.

Не прошло и двух дней, как слух о том, что Карамелькин разбогател, пронесся по всем кухням, фирмам и туалетам, где находились знакомые и приятели Карамелькина. Забытый всеми Карамелькин испытал эмоциональный шок, когда телефон однажды утром зазвонил и не смолкал уже ни на минуту. Звонили все подряд и как бы просто так, но словно сговорились.

Особенно, что примечательно, звонили многие знакомые девушки, за которыми Карамелькин в минуты досуга ухаживал. Но зачем звонили они – совершенно непонятно. Они что-то невразумительно щебетали в трубочку, сконфужено посмеивались, в общем, вели себя крайне странно и беззаботно, но какая-то неуловимая мысль все же прослеживалась – напрашивались в гости.

Да что там, простим им наигранность. Поскольку, теперь Карамелькин казался самому себе счастливым человеком, ему захотелось, чтобы все вокруг были счастливы. Поэтому на все просьбы приехать, он отвечал благосклонно и даже не напоминал, как он делал до этого, «захватите что-нибудь поесть, потому что в доме ничего нет».

В доме Карамелькина зажурчало веселье, людные толпы стали приезжать в гости, привозили скромные тортики и «Столичную», а потом уже Карамелькин открывал свой чемодан с миллионами, гости скидывались на пальцах и посылали гонца по магазинам и коммерческим палаткам за припасами.

Не прошло и трех дней, как быт Карамелькина (то есть его времяпровождение) были налажены, а сам он обласкан дружеским вниманием и накормлен. Даже в его фирме «Дуремар» дела пошли на поправку – теперь весь офис был завален комплектующими деталями, теми самыми железячками для персональных компьютеров. Правда, пока Карамелькину было не до них – друзья не позволяли ему забыться и заняться делами, а больше заниматься этими делами было некому, поскольку всех остальных сотрудников фирмы Карамелькин однажды уволил.

Так его жизнь стала бить многолюдным фонтаном. Друзья менялись, как караульные у «Мавзолея», причем некоторых из них Карамелькин не видел уже многие годы и начинал даже путаться в именах и биографиях. Друзья и приятели приезжали в хорошем настроении, чтобы поделиться своими мрачными проблемами и рассказать, чем они сейчас живут. Не нашлось, кстати, среди них ни одного человека, который бы по-черному позавидовал Карамелькину. Все решили, что за свои неурядицы он заслужил пособия, выданного столь загадочным образом.

Умнее всех, впрочем, оказался музыкант по имени Фил. Он играл действительно талантливые песни. Как-то Карамелькин пришел даже к Филу на репетицию, подержался за бас-гитару (умел он кое-что сыграть под настроение). А потом сел в кресло и сказал: «Неплохо-неплохо».

Итак, Фил раньше всех просек фишку. Он приехал к Карамелькину домой после обеда со своей командой. Панки сначала ходили по комнате, зачем-то брали в руки какие-то вещи – осматривали и обнюхивали. Они всегда так, когда им было что-то надо – припрутся и делают вид, что просто так зашли.

Наконец Карамелькин не выдержал этой психологической атаки и предложил всей братии кофе (растворимый, конечно, варить было лень). Потом он спросил:

– Ну, Фил, рассказывай, как поживаешь?

Неожиданно на этот безобидный вопрос Фил стал распинаться в течение двадцати минут. Его исповедь (новые песни, концерты, придурки-музыканты, бросившая его еще одна любимая девушка) сводилась к тому, что если бы у Фила были бы деньги, он бы записал альбом своих песен, стал бы известным и жил бы тогда в свое удовольствие, богатым и независимым, продолжая писать свои талантливые песни… И спонсору Фила тоже что-нибудь да перепало.

Карамелькин был умным человеком. Через все эти сады и огороды он понял, что требуется от него Филу, отхлебнул кофе и ответил просто, но с самым серьезным выражением на лице:

– Денег, Фил, я тебе не дам. Вы все за неделю пропьете. Но зато я могу устроить тебе студию, в которой вы сможете записать свой альбом…

– Круто! – восхитился Фил.