Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца

Фил начинает показывать Тимшину аккорды, зал шумно оживает, за стенами слышатся отдаленные, полные горечи, крики не попавших в зал чуваков. Гитарист Макс, почувствовав что-то неладное, делает один из своих «запилов» (это мягко сказано), полностью заглушив не только гитару Фила, но и вступившего Ударника. Последний, не узнавая почему-то песни, все же старается попадать в ритм, который угадывает по телодвижениям Макса.

С невозмутимым лицом Тимшин начинает вести басовую партию, которую он придумал накануне, сидя в ванной (иногда Тимшин сидит в ванной). Чтобы услышать свою гитару, ему приходится спуститься в зал и встать возле динамиков.

Публика вскакивает на сидения, ломает первые за этот вечер кресла, и вопит от восторга и благоговения что-то неразборчивое. Две симпатичные девчонки оперативно закидывают Фила своим нижним, хорошо пахнущим, бельем.

Фил, механически передвигаясь по грифу гитары, решает, что пора что-нибудь сказать в микрофон. Макс, однако, все пилит и пилит на своей черной и узкой гитаре, а Тимшин к этому времени выясняет, что его гитара не слышна совсем, потому что шнур выпал из гнезда усилителя.

– Да заткнись ты, гад! – кричит Фил Максу и тот выходит из «клинча» (это мягко сказано), недоумевающе глядя на Фила. Неужели тому не понравилась его нефиговая импровизация?

Фил бросает играть и под монотонный ритм барабанов начинает говорить в микрофон тихим и невозмутимым голосом текст песни, да так, словно собирается сейчас же броситься в туалет. Текст замечательной песни приходится выдумывать сразу из головы, что никогда Филу особенно не нравилось.

– Когда ты кидаешься нижним бельем в меня, такого милого, в меня, такого пьяного, я плохо сплю потом по ночам, прошу тебя перестань – меня уже тошнит!..

Тимшин, оперативно включив свою гитару, зажимает поочередно две струны, делая вид, что играет что-то весьма крутое, над чем много думал до этого, почти всю жизнь.

– Ништяк! Круто! А-а!!! – кричат зрители в зале.

Фил улыбается и идет отпить из бутылки пива, которую спрятал за колонку. Там он сталкивается с Максом, они начинают жадно пить из горла, не пользуясь руками (они заняты гитарами). Ударник следит за ними презрительным взглядом и лупит по барабанам. Все уже знают, что Ударник пьет исключительно водку Саратовского розлива.

Тимшин, поговорив с какой-то девушкой возле кулис, неспешно подходит к микрофону. Забрав его в рот, он начинает думать: что же он может сказать собравшимся чувакам, которые так любят их всех – и Тимшина и Фила? В голову почему-то ничего не приходит.

– А-а! – кричит он в микрофон на всякий случай.

– А-а!! – отвечают ему из зала.

– На! – кричит Тимшин, чувствуя, что попал в ТОЧКУ.

– На!! – отвечает публика.

– Кареверды! – вопит Тимшин, но завистливый Фил уже оттаскивает его от микрофона, пиная при этом ногами.

– Ну ты, козел, Тимшин! Это же мой микрофон! – возмущается Фил.

Поругавшись с басистом и про себя решив, что больше он его ни на один концерт не возьмет, Фил начинает петь второй куплет своей замечательной песни.

– Я летаю самолетом фирмы «Аэрофлот», отчего меня тошнит потом целый год, не подноси мне больше водки, старый коммунист, не подноси мне больше водки, меня сейчас стошнит! А-а! – лениво пропел Фил.

Тут Фила и в самом деле тошнит прямо на бородатого фотографа, необдуманно вставшего возле сцены. Этого не ожидал никто. Это было так необычно на сцене Дома Культуры, так ново!

– Ништяк! – скандирует зал. – Отпад! Улет! Ка-ре-вер-ды!

Фила снова забрасывают нижним бельем, но праздник портит директор ДК Шкафчик, который одним мановением руки выключает всю аппаратуру и заявляет, что ТАКОГО он еще никогда не видел (словно мало на улице пьяных), и «лично он» участвовать в этом больше не собирается (и аппаратура его в том числе).

Музыканты облегченно вздыхают и идут в гримерную допивать водку, и там Фил говорит, что все они (кроме него) «козлы», и он больше с ними не играет ни во что, даже в карты, в «подкидного придурка».

Это вызывает небывалую волну энтузиазма среди Тусовки, все соглашаются, что Фил так знатно блевал на сцене, а эти «козлы» так ничего и не сделали. Даже Тимшин ничего не сделал, хотя мог бы поиметь кого-нибудь возле сцены. А все от того, что ленится, да и вообще, он уже исторически не нужен.

Вот так и кончилось обычное выступление необыкновенной команды «Орбита». Кстати, другой рокер по имени Хэнк, в то время числился в ДК работником сцены. После таких концертов он сдавал все найденное нижнее белье в комок неподалеку и мог жить некоторое время припеваючи. Он так и жил, но пел только свои песни, а Филовские – никогда. У Хэнка (это все знали) была мания величия.

ЭКСКРЕМЕНТ ТРЕТИЙ

После всего, что было в гримерной, после гримерной, на улице, в какой-то общаге, на каком-то флэту, в комнате у знакомого чувака, Фил знакомится с каким-то таксистом и тот бесплатно(!) отвозит его на площадь Трех Вокзалов. Таксист как раз туда ехал, и не прогадал, потому что Фил забыл в кабине свою классную гитару.