Imprimatur

Думаю, на моем лице были написаны обманутые надежды.

– Однако каждый случай требует отдельного рассмотрения, поскольку такое значение может относиться не только к тому, кто видел сон. В данном случае это могло бы касаться Девизе.

– А гитара?

– Большая печаль либо труд без признания. Как у крестьянина, что весь свой век гнет спину, а удовлетворения никакого. Или как у превосходного художника, архитектора, музыканта, чьи творения остаются в безвестности. Словом, гитара – к меланхолии.

Я поник головой: в моем сне было два плохих знака. А Клоридия между тем приступила к разъяснению третьего:

– Ну кот – это проще простого: прелюбодеяние и сластолюбие.

– Но у меня нет супруги.

– Для сластолюбия вовсе не обязательно состоять в браке, – молвила Клоридия, с хитрым видом накручивая прядь волос на палец. – Что до прелюбодеяния – каждый знак должен быть внимательно рассмотрен и взвешен.

– Но как? Я не женат! Я холост, и все тут!

– Ты ровным счетом ничего не знаешь! – пожурила она меня. – А ведь сны можно истолковывать диаметрально противоположным образом, как в положительном, так и отрицательном смысле.

– Стало быть, в отношении одного и того же сна можно утверждать как одно, так и другое? – удивился я.

– Ты так думаешь? – вопросила она, двумя руками отбрасывая назад свои волосы и вслед за этим широким жестом выставляя вперед свои округлые и твердые груди.

После чего присела на табурет. Я остался стоять.

– Сделай одолжение, – проговорила тут она, развязывая бархатную ленту, украшенную камелией, которую носила на шее, – завяжи ее покрепче, самой мне не справиться. Спусти ее чуть ниже, но не слишком. О, не так рьяно. Моя кожа такая чувствительная.

Словно для того чтобы облегчить мне задачу, она развела руки в стороны, выставив на обозрение свою грудь, в сотни раз более цветущую, чем лужайки у Квиринальского дворца, и в тысячу раз более совершенную, чем свод собора Святого Петра.

Подметив, что цвет моего лица при виде этого неожиданного зрелища изменился, Клоридия предпочла не отвечать на мое возражение. И пока я сражался с лентой, вела себя так, словно ровным счетом ничего не происходило.

– Иные толкователи снов считают, что видения, предвосхищающие восход солнца, имеют отношение к грядущему, протекающие одновременно с восходом – к настоящему, а следующие за восходом – к былому. Сны более вещие летом, зимой и на восходе, чем осенью, весной и в любое другое время суток. Кое-кто утверждает, что сны на Рождество и Благовещение предсказывают долгосрочные и надежные события, а те, что снятся на праздники, чья дата год от года меняется (такие, как Пасха), означают нечто переменчивое, на что не стоит возлагать больших надежд. Есть и такие, кто… Ай, нет, так не годится, слишком туго. Да у тебя руки дрожат, – с лукавой улыбкой заметила она.

– Да я, почитай, закончил, я не хотел…

– Не волнуйся, мы не спешим, – подмигнула она мне, видя, что мне никак не справиться с ее поручением. – Так вот, есть такие, кто утверждает: якобы в Бактрии есть камень Эвметрис, который, если положить его на голову во время сна, превращают сны в надежные предсказания. Кое-кто использует пахучие и жидкие составы: ароматы мандрагоры, мирта, вербеновую воду, лавровый лист, измельченный и приложенный к затылку. Кто-то рекомендует кошачьи мозги вперемешку с пометом летучих мышей, выдержанным в красной коже, или фиги, нашпигованные голубиным пометом и коралловой мукой. Поверь мне, все эти рекомендации весьма действенны…

И тут вдруг она схватила меня за руки и задорно заглянула мне в глаза. Ленту я так и не завязал; мои пальцы, неловко запутавшиеся в ней, были ледяными, а пальцы Клоридии – огненными. Лента скользнула за корсаж и пропала из виду. Предстояло как-то достать ее.

– Словом, важно научиться видеть ясные, надежные, правдивые сны, а уж разгадать их – дело нехитрое. Если снится, что ты уже не женат, это может означать прямо противоположное: скоро женишься. Или же: не женат и дело с концом. Понял?

– Нельзя ли разгадать, какой из смыслов – прямой или противоположный – подразумевается в моем случае? – тоненьким дискантом выдавил я из себя, чувствуя, как пылают мои щеки.

– Разумеется.

– Но отчего вы не говорите этого? – умоляюще простонал я, невольно буравя глазами благоухающую пропасть, поглотившую ленту.

– Очень просто, мой милый. Ты не заплатил.

Улыбка на ее лице погасла, она резко отвела мои руки от своей груди, выловила ленту из корсажа и молниеносно повязала ее вокруг шеи, словно никакая помощь ей никогда и не требовалась.