Импровиз. Сердце менестреля

— Не знаю, наверное можно. А зачем тебе бездымный порох?

Тут уж Ланс не сдержался.

— Ты когда-нибудь стоял в ряду пехоты, которая залпами стреляет по врагу? Да там же дышать нечем! Стоишь, как будто на пожаре. Глаза щиплет, горло дерёт. Кашляешь! Вот за это я и не люблю аркебузы.

— А если вздумал кого-то подстеречь и пальнуть. За вознаграждение, естественно, — добавил Коло. — Облако дыма тебя сразу выдаёт.

— Я думал, звук выстрела, — усмехнулся альт Грегор.

— В городе звук — штука обманчивая. — Тонкая улыбка тронула губы наёмного убийцы. — Он мечется между домами. Иногда может показаться, что стреляли позади тебя, а аркебузир прятался впереди. А вот дым — совсем другое дело. Он выдаёт сразу.

— Не хочу, чтобы мои изобретения убивали людей, — проворчал Прозеро. — И без того с меня довольно — грехов на душе…

— Любое изобретение можно использовать во зло, — ответил Коло. — Придумаешь ты, предположим, новую стамеску, а столяр эту стамеску жене под ребро загонит.

— Но стамеску я не для войны буду придумывать, а для мирного труженика. А порох изначально для войны, — покачал горбун лохматой головой. — Поэтому я ничего не хочу придумывать для войны. Война — для убийства.

— Тогда я бы тебе посоветовал и философский камень не искать. Ведь если ты найдёшь способ его получить, люди начнут охотиться за тобой и твоим изобретением, убивать за них. Возможно, ты станешь первой жертвой своей же учёности. Ты слыхал историю об алмазе по имени Глаз Тигра?

— Алмаз? С именем? Первый раз слышу…

— Я слыхал, — потянулся менестрель.

— Расскажи! — Прозеро обрадовался, что разговор перешёл в другое русло.

— Это произошло в Тер-Веризе, лет двести назад. Тогда еще алмазные копи Праделло, что в Красногорье, не исчерпали запасы, как сейчас. Работали в них рабы и каторжники, которых продавали Дому Праделло из всех двенадцати держав. И вот один раб — молва утверждает, что он был из Айа-Багаана — нашёл камень невиданной величины, карат на сто. Рабы в самоцветных копях и по сей день работают в набедренных повязках, чтобы негде было спрятать драгоценные камни. Но этот оказался находчивым. Он ударил себя по лодыжке осколком породы и затолкал алмаз в рану. Перетянул обрывком всё той же набедренной повязки. Вечером, в бараке для сна и отдыха, он подошёл к одному из надсмотрщиков, предложил войти в долю. Охранник должен был выпустить его на свободу, а за это стоимость алмаза они делили пополам…

— Наивных хватало и раньше, нет от них отбоя и сейчас, — заметил Коло.

— Конечно, надсмотрщик согласился. Он вывел удачливого раба из барака, и они направились к горному перевалу, уводящему в степи Райхема. Надо ли говорить, что по дороге раб упал в пропасть и свернул шею?

— Я слышал, что ему попросту перерезали глотку и бросили на дороге, — вставил Коло.

— Очень может быть, — не стал спорить Ланс.

— Надсмотрщик-доброхот тоже не добрался до Райхема. На свою беду он встретил купеческий караван. Случаи побега надсмотрщиков с копей в те годы были не так редки, поэтому купцы живо сообразили, что зарезать сонного попутчика гораздо выгоднее, чем брать с него плату серебром. Так получилось, что обнаружив в кошеле убитого гигантский алмаз, купцы передрались между собой. К схватке подключились возницы и охранники. Как и следовало ожидать, выжил самый опытный из наёмников — уроженец Кевинала. Он решил не возвращаться на северное побережье, совершенно справедливо предполагая, что может наткнуться на погоню, высланную за надсмотрщиком Домом Праделло. Поэтому погнал коня на юг, через степи. Припасов у него хватало — и еды, и питья. Пара заводных коней, оружие, мешочек с серебром. К несчастью, кевиналец до того общался лишь с оседлыми райхемцами. Он не знал, что для большинства кочевников один лишь вид чужака на их землях, является поводом убить его и отрезать уши на память.

— Уши? — Удивился Прозеро. — Зачем уши?

— Ну, кто-то собирает надушенные платочки. — Пояснил Коло. — А райхемцы — уши побеждённых врагов. Наверное, потом, на старости лет хвастаются перед внуками, чей дедушка был круче.

— Как бы там ни было, — продолжал Ланс. — Первый же встречный кевинальцем пастух схватился за лук раньше, чем тот успел что-либо сообразить.

— Насколько я понимаю, — снова встрял убийца. — Это был первый и последний человек, который убил обладателя Глаза Тигра не ради обладания камнем, а просто из любви к искусству.

— И, тем не менее, обыскав труп, он забрал алмаз. В то время кочевники были еще более дикими, чем сейчас. Не знали денег, принимаю только меновую торговлю, поклонялись странным идолам, не пили вина, а только свой дурацкий напиток из конского молока — арху. Поэтому тот парень не знал истинной ценности алмаза. Он вставил его в рукоятку боевой дубинки и продолжал гонять овец туда-сюда по степи.

— И что было дальше? — заинтересованно спросил Прозеро.