Импровиз. Сердце менестреля

– Ну да. Прана Дар-Вилла тер Нериза из Дома Алой Звезды. Она выполняла какое-то важное поручение своего короля в Трагере. Но унсальская разведка тоже не дремлет. Видимо, делишки Дар-Виллы каким-то образом затрагивали интересы короля Ронжара. Она сбежала сюда. Кстати, сейчас гостит в особняке баронессы Кларины. – Альт Раст внимательно следил за лицом Ланса, но менестрелю нечего было скрывать. Он твердо выдержал взгляд собеседника. – Что ж, раз вам больше нечего мне сказать…

– Увы, пран Гвен, увы!

– Тогда я буду вынужден возвратить вас туда, где нашел.

– Неужели на улицу, где я пил?

– К сожалению, это не в моей власти. Вы вернетесь в подземелье, продолжите поучительные беседы с Коло. Кстати, вы уже обсуждали стихосложение позднего Лоиджи альт Зербино?

– Позднего? Пожалуй, нет. Мы как-то задержались на его любовной лирике.

– Да? Ну, вас я могу понять. Зачем любовная лирика Коло?

– А он в самом деле наемный убийца? – поинтересовался Ланс, вставая.

– Да. Причем весьма опытный.

– Как же он попался?

– А он не попался. Мы его взяли по доносу. Но доказать пока ничего не можем. Хотя я нутром чувствую: несколько громких убийств за последние пять лет – его рук дело.

– Так что проще – дыба, и он признается во всех убийствах, заодно возьмет на себя еще десяток нераскрытых.

– Вы хотите меня обидеть, пран Ланс? Я дорожу своей репутацией лучшего сыщика двенадцати держав, а вдобавок мне просто интересно раскрывать преступления. Наверное, как для вас сочинять музыку.

– Тогда прошу простить меня. Что передать Коло?

– Чтобы не надеялся улизнуть из моего капкана. Он уже рассказывал вам, что его собираются выкупить?

Менестрель, чтобы не отвечать, неопределенно пожал плечами.

– Думаю, рассказывал. Так вот, можете ему передать – никто его выкупать не собирается. Видите? Я честен даже с убийцами.

– В старину про таких говорили – в бой с открытым забралом.

– Возможно… – Альт Раст тоже поднялся.

Он проводил Ланса до дверей.

– Один вопрос, пран Гвен. Напоследок.

– Да?

– Моя шпага у вас? Или ее…

– Успокойтесь, у меня. Жаль, что мне не суждено будет ее вернуть.

– Да, жаль. Но вы сможете вручить ее человеку, чье имя я вам назову?

– Клянусь. Я выполню вашу просьбу в точности.

– Спасибо.

Ланс хотел пожать сыщику руку, но потом подумал, что вряд ли тот примет его ладонь, развернулся и вышел в караулку. Двое надзирателей терпеливо дожидались его там. Близкое присутствие главы сыска отвращало их от азартных игр и винопития, хотя по глазам служак читалось – пару кувшинов они припрятали на сегодняшнюю ночь.

Вернувшись в темницу, альт Грегор развел руками.

Разбойники встретили его насмешливыми взглядами. Коло – сочувствующим.

– Иди сюда, – позвал менестреля наемный убийца. – Познакомлю с новеньким. – Рядом с ним на соломе заворочался здоровенный детина с растрепанными волосами и светлой, местами припаленной бородой. – Ученый, не то что мы. Знакомьтесь. Ланс альт Грегор – знаменитый музыкант. Прозеро – безумный алхимик.

«Только сумасшедших ученых мне не хватало в соседях», – подумал Ланс и улыбнулся новому узнику как можно приветливее.

Sezione quintus

gaudioso giocoso

Пран Льюк из Дома Охряного Змея нетерпеливо дожидался, пока слуги расставят тарелки с нарезанным сыром – сухим и соленым из Райхема; острым с дорогими специями из Айа-Багаана; сладковатым, с большими дырками, из Вирулии; ароматным, на любителя, с прослойками голубоватой плесени из Кевинала; местным – твердым и ярко-желтым. Посреди стола возвышался запеченный целиком осетр в окружении зеленых лимонов, засыпанный сухой зеленью. Его защищали по сторонам, будто сторожевые башни, высокие кувшины с охлажденным сухим вином урожая прошлой осени. Один с красным, один с розовым. Здесь же пристроились копченый козий окорок на подставках, нежная ветчина, запеченная грудинка, каплун с хрустящей, светло-коричневой корочкой, пышная коврига хлеба утренней выпечки, то есть еще теплая. Глядя на это изобилие, обычное, впрочем, для застолья баронов альт Кайнов, Льюк притопывал ногой и сглатывал слюну. Его старший брат проявлял больше выдержки, отвернувшись к узкому витражному окну и скрестив руки на груди. Только легкое подрагивание коленки свидетельствовало о том, что его милость тоже голоден и ждет не дождется начала трапезы.