Импульс

Я смотрю ему в глаза и не понимаю, что хочется сильнее ударить или поцеловать. Смотреть на этого мужчину равнодушно не получается. Он вызывает во мне слишком сильные и неоднозначные эмоции. Бить как-то несолидно, а целовать неправильно, поэтому я просто стою и жду дальнейшего развития событий. Глебу, видимо, тоже тяжело. Он впервые с нашей встречи выглядит растерянным и, кажется, не знает, что делать. Смотрит на меня с мольбой и резко, словно боясь передумать, произносит.

— Прости меня, Лика, пожалуйста. Я вел себя как идиот…

В его взгляде такая надежда, что я теряюсь. Молчу потому, что пропали слова. От его признания мурашки по спине, потому что оно пропитано несвойственной никому из Лисовецких искренностью.

— Не молчи, — просит он. — Скажи мне что-нибудь, потому что, если будешь молчать или оттолкнёшь меня, я уйду, и боюсь, натворю еще каких-нибудь глупостей. Это не угроза, просто не умею просить прощения. Черт! — Он снова нервно проводит рукой по волосам. — Я никогда не просил прощения у девушек. Только у братьев и то очень редко. Ты для меня особенная, правда, Лика. Ты ведь меня не оттолкнёшь?

— Не смогу… — тихо признаюсь я, и тут же меня подхватывают сильные руки и прижимают к себе. Я думаю, что Глеб сразу поцелует жарко и жадно, но он просто прижимает меня к груди, как маленький ребенок игрушку и кладет подбородок мне на макушку. Несмело обнимаю его за талию и прижимаюсь всем телом.

— Я по тебе скучала.

— Я тоже. Почему ты не позвонила мне, Лик? Я бы бросил все дела и примчался к тебе в тот же миг. Рядом с тобой я не могу быть таким, как обычно. И это меня пугает.

— Я тоже не очень умею просить прощения, и совсем не умею навязываться. Ты сказал все в том сообщении, я не хотела слышать это лично. Поэтому и не звонила, но не значит, что не хотела.

— Ты моя гордая и такая нежная девочка, — шепчет он и целует меня в макушку. Но мне этого мало.

Поэтому я немного отстраняюсь, закидываю руки ему на шею и поднимаю голову. Не нужно что-то говорить, Глеб прекрасно понимает, чего мне не хватало и неторопливо целует.

Это медленный и тягучий поцелуй, как долгий глоток хорошего вина. Мне хочется еще, и я прижимаюсь плотнее, трусь напряженными сосками о его грудь. И даже не чувствую, что между нами два слоя одежды. Это неважно. Я ловлю губами его губы, отдаюсь неторопливым и нежным движениям, поглаживаю плечи, стаскивая с них распахнутую куртку, скольжу ладонями вниз, чтобы пробраться под майку и коснуться теплого, гладкого тела. Пробегаю пальчиками по рельефному прессу и чувствую, как углубляется наш сумасшедший поцелуй.

Дыхание сбивается, становится тяжёлым, рваным, а мне хочется еще больше влажных касаний языка, тихих стонов в губы, легких укусов и все это может дать Глеб. Хочется сегодня сойти с ума с ним. А может быть свести с ума его, ведь есть что-то чарующее в совместном волнующем безумии двух изголодавших друг по другу людей.

Он тянет меня за собой куда-то в центр зала, и я послушно, словно во сне, двигаюсь за ним. Прихожу в себя, только когда передо мной оказывается рояль, опираюсь руками о гладкую закрытую крышку, а Глеб прижимается сзади, целует в шею, и шепчет.

— Я, как только попал сюда, то понял, что должен трахнуть тебя у рояля… ты идеально смотришься тут.

— То есть прощения ты просил именно для этого? — дразню его и выгибаюсь в пояснице, чтобы потереться ягодицами в плотно обтягивающий джинсах о его изрядно набухшее достоинство. Я чувствую его возбуждение даже через жесткий материал.

— Ты решила свести меня с ума? — выдыхает он и прикусывает чувствительную кожу на шее чуть ниже роста волос.

— Да, — выдыхаю я. — Мне очень хочется свести тебя с ума, сделать так, чтобы ты не мог думать ни о ком другом.

— Я и так не могу думать ни о ком, кроме тебя, — признается Глеб. Его руки нежно скользят по моей спине, задирают майку и пробегают по позвоночнику. Я хочу развернуться, но он не позволяет, укладывает грудью на рояль и произносит.

— Ты охрененна, несмотря на одежду. Можно, я не буду сегодня нежным?

Я киваю, потому что сама не хочу нежности. Я слишком долго этого ждала, и сейчас между ногами горячо и влажно, а джинсы раздражают. Глеб приникает ко мне сзади, уверенно расстегивает пуговицу и скользит ладонью вниз под трусики, где упоительно влажно и уже готово для него.

— Ты такая… — хрипло выдыхает он, продолжая неторопливые движения, отзывающиеся сладкими спазмами. — Моя. Слышишь? Ты на сто процентов моя.

Стону сквозь сжатые зубы, подаюсь ему навстречу и чуть шире расставляю ноги, чтобы его пальцы могли проникнуть глубже и подарить еще больше такие улетных эмоций. Хриплое мужское дыхание за спиной заставляет саму дышать быстрее, в унисон, оно заводит и поднимает на новые волны напряжения.

Когда Глеб немного отстраняется, я почти готова хныкать, но за спиной звякает пряжка ремня и через секунду уверенные теплые руки медленно стаскивают по ягодицам мои узкие джинсы, оставив их болтаться где-то в районе колена.

— Я готов бесконечно просить прощения, если потом ты будешь вознаграждать меня таким видом.