In Memoriam. Анна Уварова (1968-2020)

Только сейчас узнал, что она моложе меня… Всегда был уверен, что старше. Нет, не потому, что внешне так выглядела, – наоборот, каждый, кто ее знает, скажет, что внешне она вот уж точно не взрослеет! По крайней мере, за последние двадцать лет. Просто, когда мы познакомились, Аня так разбиралась в жизни, в людях, в происходящем вокруг и за этим светился такой богатый опыт, что я в сравнении с ней казался себе юным оболтусом. Ну и особенно в профессии. Она настолько знала и чувствовала детали качества, стиля и вкуса, что уже тогда могла «доцентить» в Вышке (хотя тогда там еще журналистики не было). И она так точно знала, что такое хорошо и что такое плохо, что я, как крошка-сын, пришел тянуться за этим знанием…

У меня немного в информационном телике учителей. Потому что я не собирался этому учиться. Я случайно зашел в Новости REN-TV в 98-м, в момент их создания, чтобы просто пересидеть дефолтовый кризис. И застрял на двадцать лет. И всё из-за нее! Правда, скажи я ей сейчас это, она бы расстроилась: судя по тому, что стало с информационной сферой, это не лучшая профессия для жизненного пути. Но если я ей все-таки это скажу… или нет – напишу, она непременно после этого поставит смайлик, ведь Аня не любит, когда всё слишком серьезно…

Так вот, я сразу попал «писарем» в бригаду, где она была шеф-редактором. Смотрел. Учился. И втянулся. Наверняка этого бы не случилось, если бы она была со мной такой же строгой учительницей, как со многими другими. Но мне везло: ее знаменитые перечеркивания, а также легендарные переставления абзацев редко появлялись на страничках с моими опусами, а справедливо ругательные слова (в рамках литературного русского), которые она в моменты предэфирной подготовки, как сеятель, разбрасывала вокруг себя, меня почему-то облетали стороной. И вот я расслабился и доучился до того, что скоро сам стал «шефом», а когда она ушла поднимать РБКшную целину, даже попал на ее место в ее бригаду. То есть Аня изменила мою жизнь. Правда, если она увидит эти слова, то непременно их вычеркнет, ведь она так не любит пафос…

А еще в ней было какое-то высокое благородство из классических романов. Это за пределами телевидения многие думают, что тут сплошь творческие интеллигентные люди. Совсем наоборот! Поэтому средь этого шумного бала неоднозначных аристократов, разночинцев и купцов нельзя было не заметить настоящую европейскую графиню Уварову. Даже несмотря на ее вечный casual в джемпере, джинсах и белых кроссовках. Она и в платье-то, наверное, появилась только раз, на единственной фотографии из тех далеких-недавних времен, когда еще не было фотографирующих телефонов.

С тех пор мы виделись раза три. При этом я вижу ее каждый день. Дома… В 99-м мы с женой первый раз были в Венеции и как-то не успели купить себе местную маску, о чем я потом сильно жалел и жаловался. И так получилось, что скоро Аня поехала – в кои-то веки не на свою астральную родину, в Суоми, – а в края Казановы и Бродского. И привезла мне венецианскую маску, выбрав из сложного многообразия на свой вкус – не смешную, не жуткую, не карнавальную, не масонскую, не чопорную, не колдовскую… А загадочное лицо благородной графини с шапкой-бубенцами бродячей актрисы. И это первое, на что падает взгляд, когда входишь в дом… И выходишь из него, оглянувшись…

Виктор Двояк

31 декабря 99-го

Мой путь в большое телевидение только начинался, с РТР меня перетащили на REN заманчивым «всё только начинается».

Начинался золотой реновский век – до этого Новости шли в записи, а теперь прямой эфир, включения с места событий, лайфтутэйпы, в общем, понеслось…. Анюта была моим вторым в жизни шеф-редактором. Для меня, мало сведущей в ТВ-кухне, это звучало весомо, внушало страх и трепет.

Аня поначалу мне тоже показалась под стать этой должности – суровой, устрашающе молчаливой, немногословной. Но прошло совсем мало времени, и я поняла: образ строгой училки – это всего лишь такой внешнезащитный фактор, на самом деле мало соответствующий действительности. Она никогда не повышала голос, не билась в истерике, когда ей кричали «шеф, всё пропало!». Всегда сдержанна, сосредоточенна. Если ей что-то не нравилось в наших опусах – все замечания только по делу. А контраргументы авторов всегда принимались во внимание и аккуратно подводились к нужной мысли, без надрыва, что называется. Она всегда старалась вникнуть и погрузиться в тему, даже когда на это оставалось меньше часа. У нее было свое мнение, и это чувствовалось. А еще Аня умела показать, где корреспондент промахнулся, при этом не повышая голоса, без долбежки, словно внутри у нее был какой-то невидимый противовес, который позволял сохранять баланс даже в полном хаосе.