In Memoriam. Сборник воспоминаний, статей, иных материалов

С.З.: Вы сказали, что Ваш папа был морским офицером, а чем занималась мама и были ли Вы единственным ребенком в семье или у Вас были брат, сестра?

С.Л.: Нет, я был единственным ребенком. Мать моя была по профессии экономистом, но главным образом хозяйка в доме.

С.З.: Скажите, почему Вы решили поступать в Институт внешней торговли, а не в МГУ? Я знаю, что Вы изначально туда планировали? Даже пришли на улицу Герцена…

С.Л.: Да да, да. Это верно, это верно, но там было такое обилие абитуриентов, что меня, провинциала, это просто напугало, хотя я получил медаль и я мог поступить туда без экзаменов. Но само обилие, вот, абитуриентов для меня было как-то не очень приемлемым. И мои знакомые, друзья здесь моих родителей, они посоветовали мне пойти в Институт внешней торговли, Бабушкин переулок, дом номер шесть – такое тихое место. Я пришел туда – очень немного людей, желающих поступить, со мной очень мило поговорили и обворожили меня просто, просто обворожили вот этой спокойной обстановкой, рассказом о том, что я могу познать: вот иностранное право, иностранные судебные дела, работа юрисконсультом во внешнеторговой организации и все прочее. Это на меня, на мое слабое восприятие, – конечно, тогда – реальной жизни очень подействовало, подкупило, и я в конце концов с радостью поступил в этот Институт, о чем совершенно не жалею. А с другой стороны, конечно, почему так получилось, я думаю? Потому что преподаватели в этом Институте были экстра-класса, экстра-класса. Это были в основном ученые, получившие образование еще в дореволюционный период: в Санкт-Петербурге, в Москве, в некоторых других учебных заведениях.

С.З.: Некоторые даже за рубежом, как Флейшиц.

С.Л.: Екатерина Абрамовна была деканом юридического факультета. Но она была деканом до того, как я поступил туда, поэтому я с ней уже смог общаться позднее, когда я уже закончил Институт; ну и, конечно, Александр Давидович Кейлин, который был моим научным руководителем, который, собственно говоря, впоследствии и вывел меня на Морскую арбитражную комиссию.

С.З.: В семьдесят четвертом году Вы стали вместо него возглавлять?

С.Л.: Да. А в принципе я стал уже здесь работать в качестве докладчика вначале с пятьдесят восьмого года – я уже стал здесь работать. Ну и другие блестящие были у нас преподаватели с мировым именем.

С.З.: Почему юриспруденция? Понятно, моряком Вы не стали по вполне объективным причинам, и папа Вам сказал, что «не твое это». А почему юрист? Почему из всего того многообразия, которое было для Вас доступно, почему именно юриспруденция?

С.Л.: Понимаете, вот потому, что те, кто занимался приемом студентов в этот Институт и с которыми я встретился в пятьдесят втором году, приехавши в Москву, среди них были юристы. По крайней мере, двое молодых юристов. Они мне рассказали о том, как интересно быть юристом. Что это такое, я не знал совершенно, но, судя по их рассказам, мне это казалось самым-самым интересным, что может быть. Это чрезвычайно интеллектуальная деятельность, это конфликтная деятельность, что очень-очень привлекательно; это работа адвокатом, работа юрисконсультом, это ведение переговоров, это арбитраж – это так интересно! Даже не понимая еще до конца, что это такое, меня это интриговало, заинтересовало, привлекло. И то, что было другое – ну, там было валютное отделение, там было коммерческое отделение, – все это тоже было интересно, но менее привлекательно, чем юриспруденция. Ну а вообще, конечно, я был склонен всегда именно к гуманитарным наукам – не к точным наукам. Именно здесь у меня лежал интерес – лежал интерес к литературе, к истории. Вот это то, что меня более всего интересовало.

С.З.: Как отнеслись родители к Вашему выбору?

С.Л.: Очень положительно. Для них самое главное было, чтобы у меня был интерес к этим занятиям, что это не просто нужно получить высшее образование и безразлично, куда бы ты ни пошел, лишь бы получить высшее образование. Нет! Очень важно – они понимали, и я сейчас так понимаю, чтобы у студента был интерес к тому, чем он занимается. Это самое важное. Если нет интереса, то это очень и очень скверно.