In my dreams you're with me (СИ)

Алия хихикнула и одобрительно покачала головой. Я помахала рукой и вышла за дверь, аккуратно прикрыв её за собой. Внизу было темно, а единственный свет на втором этаже исходил от настенного светильника. По всей видимости, мы с Алией были единственными, кто не спал. Я зашла в комнату Шона и щёлкнула свет, после направившись к сумке с вещами. Взяв пижаму и зубную щётку, я покинула комнату, держа свой путь в ванную. Как только я подошла к двери, я увидела, как из-под щёлки внизу горит свет. Я нахмурилась и неуверенно нажала на ручку. Дверь была закрыта.

-Шон? - постучалась я.

Тишина несколько секунд. Потом протяжный вздох и приглушённый голос парня:

-Дай мне ещё десять минут.

Пересчитав время, затраченное на уборку кухни и нашу с Алией болтовню, я поняла, что прошёл почти час, как Шон ушёл сюда. Зная, что Мендес обычно тратит от силы двадцать минут в душе, меня обеспокоило такое изменение.

-Ты в порядке? - сомневаясь, спросила я.

Тем не менее, я же могла просто накручивать себя.

-Лина, просто подожди десять минут, - уже грубее отрезал Шон осипшим голосом.

Моя рука всё ещё сжимала ручку двери. Я сглотнула, сразу почувствовав, что он врёт. Его голос стал вторым тревожным звоночком к моему предположению, что с ним что-то не так.

-Ты не звучишь так, будто ты в норме, - настаивала я.

Рука резко соскользнула с ручки двери и она открылась прям перед моим носом. Кудри Шона были растрёпанными и потными у лба, а одежда так и осталась той, в которой он был. Глаза у него были красные, а грудь беспокойно вздымалась. Складывалось впечатление, что он всё это время явно не принимал душ. Не знай я, что с ним могло бы происходить последний час, предположила бы, что он занимался чем-то непристойным. Но весь вид друга только и говорил о том, что моя интуиция снова попала в яблочко.

Оставалось только сделать что-то.

Как только я смогла оценить ситуацию, Шон меня оттолкнул плечом от прохода и стремительно свернул на лестницу.

-Шон, что происходит? - я остановила его за руку.

-Если я сказал оставить меня в покое, значит я хочу побыть один, - процедил он, пытаясь одёрнуть руку.

Всё происходило слишком быстро. Мои глаза бегали по лицу парня, пытаясь найти хоть что-то, за что я могу зацепиться, но так и не успела.

-Поговори со мной, Шон, - взмолилась я, пытаясь посмотреть на него как можно более мягким взглядом, - Я хочу помочь.

-А разве я тебя об этом прошу? - прошипел Мендес.

-Шон, пожалуйста, - намеренно шёпотом сказала я.

-Ты не услышала? - рявкнул он, - Твоя помощь не нужна мне. Окажи её себе, будь так добра.

Его карие глаза сверкнули чем-то похожим на гнев, и Шон грубо выдернул свою руку, спешно спустившись вниз. Я стояла как вкопанная, смотря в пролёт, где только что исчез парень. Меня будто ошпарили кипятком. Всё тело горело, а плавились как будто даже внутренние органы. В глазах неприятно защипало, шею стянули терновой проволокой, и в животе появилось какое-то неприятное, тянущееся ощущение.

“-…Я к тому, что ты знаешь не всего меня и, возможно, не захочешь знать.”

Мне никогда не было так мучительно вставать рано утром. Голова гудела, то ли от ненастной погоды, то ли от того, что заснула в три часа ночи.

Меня задели за живое вчерашние слова Шона. Я всегда отдаю всем всю себя и всегда помогаю, просят меня об этом или нет. И всегда в этом прайс-листе была одна опечатка - я никогда не могла помочь себе. Или никогда не хотела. И никогда не просила.

Чёткого ответа на вопрос, почему так, не было. Я справлялась со всем сама, потому что вела войну только в своей голове и с самой собой, но никак не с другими. Это казалось мне правильной тактикой. После ситуации с бывшим я приняла для себя позицию, что быть зависимой от чьего-то покровительства чревато очень неприятными последствиями. И при этом никогда не просила защиты у тех, кто был всегда рядом - боялась, что своих забот достаточно.

Я переосмыслила вещи. Да, я всё ещё помогаю другим с невероятным рвением, но при этом знаю, что есть те, кто сделает это же в ответ и при необходимости могу воспользоваться этим.

Шон сказал это на эмоциях, но что-то внутри меня заставляло чувствовать, будто так и надо было. Даже если бы он никогда не сказал мне это просто так, он бы хотел это сделать.

Он сделал меня своим обезболивающим, сказав, что ему спокойнее рядом со мной, но на деле пропустил приём. Он знал, что я могу помочь, но не позволил мне этого сделать. Теперь я понимала всех - и Марго с Владом, пытающихся хоть как-то разбавить мою жизнь после разрыва, и Еву, долгое время прикрывавшую задницу брата. Отторжение помощи было намного хуже, чем её отсутствие. Потому что в ты вкладываешь в предложение часть себя, которую невозможно вернуть обратно, если не примешь его.

Мне казалось, что мы с Шоном стали достаточно близки, чтобы уладить эту ситуацию вместе. В конце концов, он так и не рассказал, что я несла в пьяном бреду и почему плакала в хэллоуинскую ночь.