In Nomine

– Орден святой Ангелины еще жив. Прекрасно, – женщина словно не заметила угрозу в голосе Оливии и медленно направилась в её сторону, покачивая бедрами. Её лицо было красивым, но эта красота была злой и грешной, а черные глаза пылали дьявольским пламенем, когда женщина смеялась. Зубы её тоже мало походили на человеческие. Это были натуральные звериные клыки, длинные, острые и пожелтевшие от старости. Отец Джозеф в какой-то момент сконфуженно покраснел, когда понял, что завороженно смотрит на большие, колышущиеся груди незнакомки. Тщетно он старался убрать взгляд, а естество буквально пылало от раздирающего мужчину желания. – Кажется, кто-то хочет испить молока из моих грудей?

– А, ты про этого, – кивнула Оливия. – Чего тут удивляться, когда ты сиськами вертишь перед носом праведника. Не вертись, пожалуйста. Руки трясутся от гнева.

– Ты всерьез думаешь, что сможешь меня убить? – рассмеялась женщина, разводя руки в стороны. – Давай. Попробуй.

– С радостью, – Оливия прицелилась и выстрелила, но пуля прошла сквозь голову женщины, словно через туман. Красивое лицо подернулось рябью, а затем на нем появилось ехидно-обиженное выражение.

– Ах, как неловко. Не получилось, прости.

– Ты еще не обрела физическую форму, Луксур.

Отец Джозеф попятился, когда до него дошел смысл сказанного и, закрыв глаза, вернулся к молитве. Оливия с сожалением опустила пистолеты и показала идущей женщине язык.

– Ну и какого хрена ты сюда приперлась, мать твою? В Аду не сидится?

– Слишком жарко. Слишком душно. Слишком скучно, – лениво ответила женщина, ласково касаясь дрожащих от нетерпения одержимых. Те слабо повизгивали, когда их касалась её рука, и блаженно вздыхали, провожая её преданным взглядом. – Этот приют даст мне тело, сестра. А ты позволишь моему духу проникнуть в него. Жаль, что выбор невелик. Я бы предпочла роскошное тело, подходящее мне по статусу.

– То есть, тело старой проститутки, которая сдохла от того, что свалилась в канаву и сломала себе шею? – уточнила Регина. – Ты права. Подходящего нет. Поэтому мы с радостью отправим тебя обратно, пока не появится подходящее.

– Вы еще не поняли, глупышки? Я уже в стадии перехода, – рассмеялась демонесса, злобно скрежетнув зубами. Оливия обернулась и влепила себе ладонью по лбу, когда увидела, что Кэти, не мигая, смотрит на Луксур. Глаза девочки медленно наливались тьмой, а дыхание стало холодным и прерывистым. – Останови меня, сестра. Убей девочку. Что? Не можешь? Или не хочешь?

– Не могу. Пока не могу, – буркнула Оливия. Демонесса подошла почти вплотную и жадно обнюхала монахиню. – А вот это невежливо. Я, между прочим, малость вспотела, пока твоих ублюдков отправляла домой.

– Сладкая плоть, благословленная Им, – манерно прошипела Луксур, касаясь щеки Оливии когтистой лапой.

– А ну убери от меня свои пиодермические пальцы! Я понятия не имею, куда ты там совала их и что трогала, – взвилась монахиня, наставляя на Кэти пистолет. – Еще шаг, и я снесу ей голову.

– И попадешь туда, где тебя заждались, – улыбнулась демонесса. – Очень заждались, сестра.

– Чтоб тебя фараоновы жабы скопом отмудохали, – вздохнула Оливия и, переглянувшись с Региной, слабо улыбнулась. – Я должна это сделать.

– Знаю, – ободряюще улыбнулась высокая монахиня и направила на Луксур пистолет. – Когда ты сделаешь это, я тоже буду готова.

– Вы не можете, – изумленно бросила блудница, гневно кривя губы. – Это грех, а вы не имеете права грешить.

– Ну не надо тут нести, блядь, херню, – поморщилась Оливия. – Каждый имеет право выбора. Лучше уж нагрешить, чем позволить тебе проникнуть в наш мир. Заебешь же всех до смерти своей болтовней и ненасытной жопой.

– О, да. А перед этим поставлю всех на колени и заставлю себе отлизать… – демонесса вдруг замолчала и резко обернулась. Замолчали и монахини, уставившись на худощавого мужчину, который стоял возле двери, ведущей на лестницу, и лениво подбрасывал в воздух золотую монетку.

Он был одет в светло-серый костюм и начищенные до блеска лаковые туфли. Лицо мужчины было вполне обычным: длинный нос, тонкие губы и черные глаза, как и у самой демонессы. Он удивленно вскинул бровь, когда понял, что на него смотрят, и, вежливо улыбнувшись, подошел ближе. Оливия и Регина молча переглянулись, когда увидели, что одержимые кланяются незнакомцу, но тот их в упор не замечал.

– Простите, не хотел мешать. Такие прелестные обзывательства. Заслушаешься, – вежливо произнес он, улыбнувшись монахиням, и повернулся к Луксур, у которой слова застряли в горле, а на лице застыла маска неприкрытого изумления. Незнакомец шутливо погрозил демонессе пальцем и, поймав монетку в кулак, спрятал её в нагрудный карман. – Итак. Вы закончили?

– Не совсем, – настороженно ответила Оливия, поднимая пистолет на уровень глаз. – Ты, блядь, кто такой и какого хера вылез из Ада? Хотя, плевать. Постой в кустах, рояль, сейчас с этой жабой разберемся и тобой займемся.