In сайт / Out сайт, или Любовь из интернета

— Ну да. Ты не представляешь, что это за курилка! Мало того что весь университет как музей, там везде висят картины, скульптуры стоят, но местная курилка — это что-то! Как я ее увидела — решила: все, только здесь и буду учиться. Там, видно, разрешают особо талантливым студентам ваять что вздумается. Барельеф на барельефе — как слоеный пирог. Чего только не увидишь! На самых нижних, которые непросто и разглядеть, «СССР» написано и всякое такое. В верхних слоях — дама в вечернем туалете с факелом, сценки из шекспировских трагедий, ну прямо Боттичелли. Есть даже фрески. Эклектика страшнейшая, но так интересно! А на лестничной площадке мозаика. Ничего не понять, и выглядит шикарно.

— И что, ни одного матерного слова?! Ни одной надписи: «Рэп» или «Punks not dead»?

— Поверишь — ничего такого. Только на стенке лестничного пролета изображен бегущий атлет, как на античной чернофигурной вазе, а между его длинных ног какой-то умник пририсовал фломастером член половой. Вот и все фривольности. Но с этой хреновиной он, кстати, стал выглядеть правдоподобнее.

— Видимо, профессор пририсовал.

— Мастер.

Саша с Никитой смеялись и пили глинтвейн. На включенном по такому случаю масленом обогревателе сушились Никитины штаны, а под ним грелся его ботинок, высунув язычок. Сам же Никита разгуливал по Сашиным хоромам завернутый в клетчатый плед.

Часов в семь он засобирался. Напялил брюки, зашнуровал ботинки и пошел к двери.

— Вот мы и познакомились, — сказал он Саше, прощаясь. — Я думал, что все будет несколько иначе.

— Да уж, — сказала Саша… — А знаешь, меня вчера с работы вперед ластами!

— Серьезно?

— Нецелесообразно, мол, держать…

— Уроды!

— Во-во, — сказала она, — волосинки убирать с их гребаных фотографий.

— Конечно.

— Я, может быть, способна на что-то большее.

— Это мир капитала.

— Мир капитала.

— А у меня и того хуже, — сказал Никита.

— Что такое?

— Ой, даже говорить не хочется.

— Дома что-то?

— Да, — он махнул рукой, — и главное, начали во время сессии моей.

— Что случилось-то?

Никита нахмурился и задумался.

— Видимо, крест мой такой.

— А все-таки удивительно, что мы с тобой встретились в зоопарке, — сказала Саша и подняла на Никиту глаза, в которых он увидел веселые пьяные искорки.

— Обитель тоски и все такое…

— Ну да. Но есть еще одно суперское занятие, куда более действенное, чем шатание по зоопаркам.

— Ловля бабочек в ботаническом саду?

— Типа того. Релаксация для выбросившихся из воды морских котиков.

— Или дельфинов в мазутном пятне.

— Ни слова о мазутных пятнах, — сказала Саша. — Это моя слабость. У нашего дома была речка. По ней такие красивые мазутные пятна плавали: желтые, синие, красные, и пар поднимался. Туда что-то сливали. Я любовалась все детство. Целыми днями.

— Извини, — сказал Никита, — как скажешь. Я не буду говорить ничего плохого про мазутные пятна. Это интимные воспоминания.

— Спасибо. Так о чем мы? Ах да! Нам просто необходимо пройти одну лечебно-профилактическую процедуру. Если ты, конечно, не опаздываешь на любимый сериал.

…Вечер был легкий и беззаботный, как кукурузные хлопья. Для начала они зашли в закусочную неподалеку от Сашиного дома и подкрепились разогретой в микроволновке пиццей и кофе в пластиковых стаканчиках. Потом вывернули карманы, почти на все наличные деньги купили большой пакет шоколадных конфет и отправились гулять вдоль широкого проспекта. По проспекту уступом ехала вереница поливальных машин, и Саша вдруг начала подбегать к дороге, поджидая, покуда машина подползет поближе, и отпрыгивать. Никита смотрел на нее взглядом взрослого, наблюдающего за шалостями детей.

— Кажется, вы, сеньора, испытываете какую-то патологическую тягу к воде. У вас, случайно, в роду не было кашалотов?

— Ни боже мой, монсеньор, только морские котики и дельфины. И все жили на суше.

Они смеялись, бегали наперегонки, пели детские песенки на пути к парку, где гуляли собачники и распускали хвосты гиацинты, где волосатый мужчина в одних трусах делал вечернюю зарядку у пруда, скрипя несмазанными коленями, а потом набросил полотенце на знак «Купаться запрещено» и «бомбочкой» прыгнул в воду.

Усевшись на невысокий заборчик, ограждавший газон, они болтали о всякой всячине. Саша расспрашивала Никиту о его детстве, смеялась до упаду, когда Никита поведал ей, как на него упал шкаф, когда он, насмотревшись фильмов про скалолазов, покорял свою и соседскую мебель. Саша тоже рассказывала о своем детстве, но как-то сбивчиво, машинально роя носком ямку.

— Похоже на полную идиллию, — сказал Никита.

Саша рассмеялась:

— Конечно! Ты помнишь историю про моего папу, который перевозил запрещенную литературу? С таким не пропадешь.

Темнота застала их облизывающими липкие от мороженого пальцы. Они направлялись к метро. Город разгорался бесчисленными лампочками, окнами и фонарями, теплыми, как бабушкины пирожки.

— Ну вот, похоже, настало время наших лечебных процедур, — сказала Саша и взяла Никиту за руку. — Нам пора.

На бесплатном автобусе они добрались до «Ашана», заляпанного вывесками и рекламными плакатами.