In the Deep

– Кто я? Картинку окрасило алым, и запульсировала надпись: /"Щиты перегружены! Обеспечьте…"/ А потом картинка пропала. Как скучно, подумала я. Развязку можно додумать: Синдзи, обливаясь потом и обделываясь на ходу, затащил эту непонятно почему живую «Нейтронная-Звезда-тян» на корабль. Дальше уж совсем настает конец логике и здравому смыслу: Аянами почему-то выжила. Конечно, учитывая, что Синдзи сохранил «последнюю из», – честь ему и хвала от Красной книги, но глупо-то как.

– Она н-ничего не помнит, – грустно сказал Синдзи. /"Это тебе повезло, обормот"/.

– И на что она тебе сдалась? Полкорабля заразил, небось?

– Она в-вывела всю радиацию за сутки. «С-сегоки» – за трое.

– Мило, но все равно это не ответ. Зачем она тебе понадобилась? Синдзи вздохнул:

– Т-тебя там не было. Ты не п-поймешь. Ну, моя очередь вздыхать. Куда уж мне.

– Ясно. Допустим. Почему она в крио-камере?

– Она заб-болела. /"Насморком"/, – закончила я про себя. Ржать хотелось ужас как, но поскольку мое состояние попахивало истерикой, приходилось сдерживаться. Тем более, обормот соизволил продолжить. Глядя на мерцающие приборные панели, он просто говорил, говорил, говорил…

– Это какая-то лучевая б-болезнь. Через час ак-ктивной жизни она слабеет, еще че-через час впадает в к-кому на месяц.

– И ты захотел ее вылечить, ага?

– Н-ну… Да. Жалок и безнадежен.

– И ты, конечно, в курсе, что девушка, становящаяся Аянами, формально мертва? – с надеждой в голосе спросила я.

– П-первый Гражданин формально уже в-восемь тысяч лет как издох,

– огрызнулся Синдзи. Видимо, состояние его драгоценной убийцы-неудачницы было очень больной темой. Так и запомним.

– Сравнил. Думаешь, можно найти лекарство от болезней жизни после смерти? Он пожал плечами:

– З-знаешь, я не верил, что выпотрошу счет Его Т-тени. Да в-возьми хоть нашу ситуацию. Скажи, так бывает? Странные у него глаза. С другой стороны, а какие глаза могут быть у человека, чья наивная вера и глупость получает оправдание на каждом шагу? Это взгляд чертова везунчика, и я буду не я, если не повожу его мордой в грязи. Но это потом.

– Итак, зарабатываем деньги на нас всех, бегаем от твоих преследователей, ищем лекарства твоей Рей. Я ничего не попутала в заданиях?

– Хм. Заб-была своих преследователей. А, ну да. Я снова расслабилась.

– Окей, плюсуем это.

– И лек-карства – это г-главное.

– Но-но, не борзей. Зачем тебе так приспичили лекарства? Вам часа в день мало? Синдзи ничего не сказал, но выражение лица у него было крайне нецензурное, даже кончики ушей порозовели. Милый малыш, в свободные минуты я обязательно буду над ним издеваться.

– Не дуйся. Лучше дай мне капитанские полномочия.

– Чего?! Зачем еще тебе полномочия? /"Спасибо, я уже поняла, что ты не заикаешься, когда взбешен или взволнован"/.

– Потому что обшивка уже почти восстановлена, а значит, нам пора лететь. А значит, нам нужен лучший пилот. Намек ясен? В рубке стало очень тихо, в глазах у Синдзи плясали отблески приборных панелей, там были негодование и обида, а еще – сомнение.

Он просто не понял, что у него нет выбора.

– Давай быстрее, мы на кино и так много времени извели. Командуй виртуалу.

– «С-сегоки».

– Слушаю, Синдзи.

– Передать летные п-полномочия… Он запнулся и посмотрел на меня. Ах да, я невоспитанная девочка.

– Меня зовут Аска. Синдзи кивнул вместо «будем знакомы» или «очень приятно». Он тоже невоспитанный мальчик, но впрочем, ситуация и не обязывает.

– П-полномочия – Аске.

– Принято, Синдзи. Я бесцеремонно уселась на ложемент.

– «Сегоки», низкоуровневую настройку реактора на второй экран, векторные данные возможных прыжков – на пятый. Остальное обсуждаем уже в синхре. И интерфейс синхронизации давай сразу, ага?

– Принято, Аска. Я тонула, копье легко пробило мне разум, и ускользающим краем человеческого сознания я зацепилась за картинку: Синдзи вышел из рубки. Извини, парень, зато у тебя есть цель жизни и корабль.

Унижение в обмен на сохранение того и другого – не самая крупная плата. Ты уж мне поверь.

*Глава 4*

Вокруг меня кипел незнакомый мне фрегат – мощный, великолепный, ослепляющий. Бурлящая сущность машины вливалась в меня, насыщая болью и восторгом, скрепляя намертво человека и корабль. Я висела в огромном силовом пузыре, я ощущала чужую мощь, и на языке вертелся горький привкус одного-единственного слова: /"Измена"/. Прости, Красная, но это слишком великолепно. Прости, Красная. Наверное, так изменяют любимому в ночь после его похорон – черт, красивым, наверное, был мир, когда чувства что-то значили, и были кладбища и обряды. Восторг от краха условностей, горечь собственных противоречивых чувств, страсть – все это влилось в наш век вот сюда. Звезды и я. Но – хватит. Реактор, силовые пилоны, энергетические контуры, оружие – я перебрала сознанием корабль, и в каждой крохе, в каждой чешуйке живого металла нашлась частичка потрясающего гения, и самое время испытать эту гениальность. В конце концов, я – пусть и себе самой – пообещала сохранить и цель жизни, и корабль. Везет тебе, Синдзи.