Инь vs Янь. Книга 2.

Меня же удивил и разозлил коктейль собственных эмоций от этого. От краткого момента гадкого злорадства до болезненного сочувствия человеку, вся жизнь которого в единую секунду обратилась в нечто совершенно безумное, а близкий человек оказался совсем не тем, кем ты считал его всю жизнь. Уж я-то знала, каково это. И в этот момент наплевать, что ты сам виноват в этой ситуации не меньше, чем внешние обстоятельства. Больно от этого не меньше. Вот что за глупый характер у меня? Мне бы расхохотаться в лицо этому заносчивому засранцу напротив и сказать, что так ему и надо, но вместо этого меня охватило беспокойство и грусть. И еще мысли о том, что же там с этим придурком Рамзиным? Конечно, понимаю, что ему хочется проучить братцев за то, что сослали его черте куда, где жизнь была явно не сахар. Я бы и сама с удовольствием вставила им по самые гланды, если бы знала как, но… Способ, который он избрал, в одночасье лишив братьев не только их сверхъестественной силы, но и власти над собственным телом и разумом, казался мне жестковатым. Просто даже трудно представить, что должны испытывать мужчины, привыкшие повелевать всем и всеми, потеряв контроль даже над элементарным. Оказавшись запертыми в клетке чужой воли и при этом четко осознавая, что они к тому же еще и служат тупо едой для жутких тварей и бессильны сбросить их с себя. Я невольно содрогнулась от отвращения, и малыш отозвался созвучным чувством. Понять, почему Рамзин решил избрать такую участь для тех, кого считал братьями еще совсем недавно, не получалось. Неужели он настолько жесток? Но, несмотря на подобные мысли, настоящего гнева на Рамзина все равно не выходило. К тому же всегда остается вероятность, что Глава лжет.

— Если все так, как вы говорите, то почему вы тут перед нами, и при этом ни разу не похоже, что в ваших мозгах сидит какая-то иномирная пиявка. По крайней мере я никаких изменений не вижу, — решила наконец высказаться я, потому как Роман продолжал хранить молчание, чем тоже изрядно нервировал меня.

Собирается он хоть как-то выражать свое отношение к тому, что сказал Глава? В конце-то концов, его опыт с моим не сравнить, да и Главу он знает как облупленного.

— Я не знаю, почему меня оставили без паразита, — сухо ответил мне Глава.

— Конечно знаешь, — подал голос Роман, и от меня не ускользнуло то, что он резко перешёл на ты. — Потому что в твоем сыне еще слишком сильны привязанности и человеческие чувства. Я всегда говорил, что он им чрезмерно подвержен и не способен зачастую управлять. Очень молод, слишком одарен и эмоционален сверх меры. Амбициозен, самовлюблен, практически неподконтролен. Я ведь неоднократно упоминал, что его следует вынуждать к тренировке выдержки и уделять больше внимание навыкам работы в команде на общее благо, следовать чужим приказам, а не собственному наитию. Но разве ты слушал меня хоть когда-то!

На лице Главы не дрогнул ни один мускул, но я видела, что жесткие слова достигли цели, и замерла в ожидании взрыва. Зато Роман ждать не собирался.

— Но сейчас я должен признать, что именно все эти качества твоего сына могут стать нашим единственным шансом. Если он подпал под влияние такой твари, то стряхнуть ее могут только сильные эмоции. То, что он не полностью подчинен, и так понятно, иначе ты, Антон, не сидел бы здесь. Но, надеюсь, ты понимаешь, что больше не являешься для своего сына приоритетом в этой жизни?

— Понимаю, — Глава одарил меня почти гневным взглядом. — Он пришел за Яной и ребенком. Она сейчас — все, что является важным для него. Ни я, ни Орден, ни принципы и идеалы. Только она. И чтобы заполучить ее, он перевернет весь мир.

Роман вышел на середину комнаты и встал между мною и Главой.

— Итак, давай внесем ясность. Твой сын пришел за женщиной, которую считает своей и за нерожденным ребенком. До этого он нарушил практически все законы Ордена. Лгал на Совете… хотя это не такой уж и грех. Затем он самолично решил, что наложенный на него срок наказания можно считать завершенным, и организовал, наверное, самый огромный прорыв, о котором известно в истории, и попутно между делом практически уничтожив Орден? — в голосе Романа не было издевки, но она сквозила в каждом слове. — Я все правильно понимаю?

Глава шумно выдохнул и дернул плечом, словно пытаясь скинуть тяжесть. И в этот момент мне опять стало жаль его, хотя, конечно, Роман был прав.

— Да, — отрывисто выдохнул он.

— Ну, раз он пришел, то мы дадим ему желаемое, — сказал Роман так, словно речь шла не обо мне, а о дешевой шоколадке, которую парнишке Рамзину возжелалось, а добрые дяденьки решили дать.

— Что, прости? — встрепенулась я.

— Я сказал, что мы отдадим тебя твоему любовнику, — отрезал Роман.

— А меня спросить не хотите, мать вашу? — я поверить не могла в то, что он говорит серьезно.