Иначе - смерть! Последняя свобода

— Ну не в Москву же тащить…

— И стала писать мне письма.

Она вдруг бросилась ко мне на колени, обхватила горячими руками за шею, прижалась что было сил; я сидел как камень.

— Леон, я боюсь!

— Ну, ну…

— Вот уже два года я… мне страшно!

— Ну чего? Чего ты боишься?

— Безумия.

— Деточка, скажи мне все, мы справимся.

— Ты что! И потом, я все сказала.

— А сон? — я заговорил почему-то шепотом: — «По ночной улице идет человек, сильный ветер развевает черные одежды. Под фонарем он оборачивается… Я видела только губы — крупные и красные… Это очень страшный сон… Его одежда в крови».

Мария слушала, не прерывая, я слышал стук сердца — и мой, и ее. Она легко соскользнула с колен, оттолкнув меня, села опять на кушетку. Я едва мог вынести этот золотой сверкающий взор.

— У вас такая память?

— Такая.

Ее порыв — ко мне — уже совсем иссяк; она сидела холодная и отчужденная. Да, оставил славный старичок наследство: раздвоение личности. Было безумно жаль.

— Вот как я представляю, Мария. Коля спустился вниз, долго не приходил. А ты смотрела в оконце на улицу. Кто-то с сумкой прошел под фонарем и оглянулся. И ты его узнала.

— Вам сказать: кто?

И тут, к собственному изумлению, я инстинктивно выпалил:

— Нет!

Она усмехнулась.

— Да я никого не видела. Это ваши фантазии, Леон. Так вы прекращаете следствие?

Я долго смотрел на нее и кивнул. Слишком близко подошел я к разгадке, слишком лично она меня задевала. Но как избавиться от этого всепоглощающего ужаса? Как?

— А вы уедете в Голландию? Немедленно!

— Ну, это же не так просто. И у Коли еще отпуск…

— Так зарегистрируйтесь и поезжайте пока в Крым, например. У Коли есть деньги.

— Вы этого хотите?

— Да.

— Хорошо. Прощайте.

Она ушла. Я продолжал неподвижно сидеть в кабинете, как в каком-то склепе из театра ужасов: задрапированное черной тканью «надгробье», вещи убитой, нож, «Отрок». Это она, конечно, стерла кровь с картины. Погоди! А как попали страницы из тетради к Василию?.. Как, как… К любимому дяде Васе! Проще пареной репы подсунуть.

А вдруг?.. Их сегодняшний разговор с Юрой. «С этой историей надо кончать». — «Но как?» А если она связана всего лишь с ученичком… Господи, да хоть с самим дьяволом, разве я смогу (сам, добровольно!) засунуть ее в психушку!

Марго, я предатель и вычеркиваю себя, последнего, из скорбного списка.

Вещички и камень положить в сумку, а также письмо, сережку, страницы и закопать. Нет!.. я сам почувствовал, что улыбаюсь безумной улыбкой… в американскую мусоросжигалку! Улучу момент, когда Гриши не будет на даче… и Аллы не будет… так ведь она исчезла, умерла! В общем, когда их обоих не будет, я улучу момент… «Огонь сильнее!»

Я схватил халат-хламиду, принялся запихивать его в сумку… опять укололся. Брошку или булавку надо снять, не сгорит, вообще все «несгораемые» вещи… Я начал разглядывать и ощупывать черную ткань. Вот! Что это? Темно-красная тоненькая палочка. Я не сразу понял, что это такое, а когда понял… Голова закружилась, и чей-то голос сказал: «У нее прямо патология какая-то — все резать, резать, на солнцепеке живем».

Я откинулся на спинку кресла и стал ждать рассвета.

Глава 28

Я ее нашел. Там мало что осталось, не смогу описать, мне нехорошо, не по себе. Плоти уже нет, а кости сохранились. И волосы — как я представлял: черная спутанная грива. А череп… нет, про череп не надо… вообще не надо, я же все снова закопал. Аккуратно, ничего не видно, никто не найдет.

Я все хорошо сообразил: на рассвете, все кругом спали. Да, еще пижама сохранилась — атласная белая, с черным узором… обрывки, клочья, и даже большие куски сохранились.

Это была «парадная» пижама (скорее, летний костюм), ей очень шла, она надевала ее, когда хотела понравиться. В последний раз я ее видел как раз… об этом не надо!

Да, как же я забыл: голубенькие чешские бусы прямо возле черепа и сережка — одна. Я было поискал вторую, но вспомнил, что мне ее в спальню подбросили. Моя будущая невестка, очень странная девочка. Ладно, об этом не надо.

Ладно, могилу я закопал, молодец, но что-то еще надо сделать. Не могу вспомнить… Ах да, сумка!

А может, мне прямо к Грише пойти и просто сказать: можно, я воспользуюсь твоей мусоросжигалкой? Нет, это будет странно, лучше тайком.

Но я не знаю, как она работает!

Ладно, разберусь.

Главное: последовательность и аккуратность. Сначала собрать «несгораемые» вещи плюс камень — и в озеро. Бусы и серьги у меня при себе. Я достал их из кармана черной рубахи. И долго рассматривал.

Господи, да что это со мной? Спаси и сохрани! Невыносимая, сверхъестественная боль вдруг обрушилась на меня, и я обрел окружающую реальность.

Да лучше б я ее не обретал!.. Или принять Васькины таблетки и окунуться в «благодать»? Поздно! Я уже четко соображал, вспоминал, слышал, видел.

Я увидел себя скрюченным в той самой пещерке. Голубая гладь играла золотыми всплесками — драгоценная чаша в лесной зелени. Все кругом шелестело, переливалось, звенело, и пели утренние птицы.