Иная

Это была пожилая женщина с морщинистой кожей. Я гадала, как давно она стоит у меня за спиной.

— Я на домашнем обучении.

Это ее явно не убедило.

— Родители знают, что ты здесь?

Я подумала сказать ей правду, что утренние часы принадлежат мне, и в это время я могу заниматься как хочу, пока не встречусь с отцом после обеда. Почему-то мне показалось, что она мне не поверит. Поэтому я сказала:

— Разумеется.

— Какой у тебя домашний телефон? — спросила она.

И я, как дура, ответила. В следующую минуту она разговаривала с папой. Пока мы ждали его приезда, она заставила меня сидеть на стуле перед ее столом.

— Я много раз видела тебя здесь, — сказала она. — Ты всегда ищешь вампиров?

— Я нахожу их интересными, — бодро ответила я, улыбаясь, как идиотка.

Должна сознаться, что, когда отец наконец вплыл в библиотеку, в наглухо застегнутом пальто и надвинутой на глаза черной шляпе, на реакцию библиотекарши стоило посмотреть. Челюсть у нее отвисла, и мы ушли без единого слова с ее стороны.

Но по пути домой отец произнес много слов, закончив:

— …и таким образом тебе удалось сорвать важный эксперимент, результаты которого теперь могут быть поставлены под угрозу, и ради чего? Чтобы раздражать библиотекаря вопросами о вампирах?

Но голос его звучал абсолютно бесстрастно. Только выбор слов и едва заметное понижение тона на слове «вампирах» выдавало, насколько он рассержен.

— Я ни о чем ее не спрашивала, — возразила я. — Я пыталась изучать кое-что на компьютере.

До самого дома он больше не произнес ни слова, молча поставил машину в гараж. Затем вошел в переднюю и начал разматывать с шеи шарф.

— Полагаю, нам пришло время поговорить, — он умолк, снимая пальто, — о предоставлении тебе собственного компьютера.

Когда спустя несколько дней позвонила Кэтлин, я уже являлась гордым обладателем блестящего белого ноутбука с беспроводным интернет-соединением. Рассказала историю его приобретения. В последнее время мне редко удавалось поведать ей о чем-нибудь интересном, возможно, поэтому ее звонки сделались реже.

На сагу о злой библиотекарше Кэтлин реагировала фразами: «Да ты что!» и «Правда?»

— Надо было соврать, — сказала она, когда я закончила. — Ты могла дать ей неправильный телефон или дать наш, все равно днем дома никого нет.

Я признала, что не очень умно вела себя с библиотекаршей.

— Но все к лучшему, — резюмировала Кэтлин. — Отец у тебя нормальный: компьютер тебе купил. Везет же.

Я не думала, что удача сыграла здесь какую-то роль, но промолчала. До меня дошло, что компьютер был для отца удобным средством избежать ответов на мои вопросы. Похоже, он хотел, чтобы я отыскала эти ответы сама.

Примерно в этот же период я в первый раз побывала на танцах.

Майкл позвонил мне (впервые в жизни) и пригласил, причем явно нервничая.

— Это просто танцы, — сказал он с ненужной запальчивостью. — Просто дурацкая школьная дискотека.

Хеллоуин в нашем доме не праздновали. Каждый вечер тридцать первого октября Рут опускала шторы и запирала двери. На редкий стук дверного молотка никто не отзывался. Вместо этого мы с отцом сидели в гостиной и играли в карты или другие настольные игры (когда я была маленькой, мы играли в конструктор, из которого строили машину, перевозившую карандаши с одного конца обеденного стола на другой).

Больше всего мы любили «Ключ к разгадке», в который играли ускоренными раундами, длившимися не более трех ходов с каждой стороны. У Макгарритов я обнаружила, что им требуется гораздо больше времени на раскрытие преступлений.

Я сказала Майклу, что мне надо спросить разрешения у папы.

Отец удивил меня ответом.

— Тебе решать. Это твоя жизнь, — сказал он и снова уткнулся в книгу, как будто меня тут не было.

Кэтлин выкроила время поговорить со мной о том, чего следует ожидать на танцах. Она сказала, что большую часть дней занята после уроков на репетициях школьного спектакля и уроках игры на флейте. Но так получилось, что в среду после уроков она свободна, и мы можем встретиться в центре в комиссионке, заодно и костюмы поищем.

Я осматривала платья на вешалке, когда она влетела в магазин.

— Классно выглядишь! — крикнула с ходу.

Она подстриглась так коротко, что когда затормозила, волосы упали ей на лицо.

— И ты тоже, — отозвалась я.

Но про себя подумала, что на Кэтлин слишком много косметики. Глаза у нее были словно обведены углем, волосы, покрашенные в черный цвет, выглядели темнее моих.

— Ты изменилась, — заметила я.

Похоже, ей было приятно это услышать.

— Мой новый имидж, — похвалилась она и приподняла волосы, чтобы показать мне уши.

Серебряные колечки и гвоздички украшали мочки и наружный край раковины. Я насчитала по семь штук на каждом ухе.

Мы не виделись месяца два, и я уже начала подумывать, что наша дружба заканчивается. Но глаза ее блестели от возбуждения.

— Мне столько всего надо тебе рассказать! — выдохнула она.

Мы пробирались среди одежды, раздвигая вешалки, кивая или кривясь, и разговаривали. Запах нафталина, застоявшихся духов и пота был силен, но почему-то не вызывал отвращения.