Иная

Я хихикнула, вспомнив, как лет пять назад при просмотре видеоролика об убегающем от огромного грязного волка белом зайчике я плакала навзрыд, когда мне показалось, что волку удалось поймать пушистика. А в следующее мгновение я выпрыгнула из кресла от радости, увидев, что зайка, живой и невредимый, выскользнул и убежал. При этом я упала на пол и так больно ударилась своей пятой точкой, что потом несколько дней эта самая точка ощущалась очень даже не точкой, а приличных размеров областью, на которой было больно сидеть.

Пока я на полу сияла от счастья, приборы издавали ужасные пронзительные звуки, лампочки сенсоров мигали красным светом и громко пищали. Эксперимент пришлось прекратить, так как несколько датчиков вышли из строя. Помню, как профессор сделал большие удивленные глаза и спросил: «Виталина, эмоции отправили тебя в полет?»

Ферт, видимо, тоже во всех красках вспомнил ту ситуацию. Мы переглянулись и рассмеялись. Да уж, летать я тогда не научилась, зато лабораторию моего доктора оснастили самым мощным на тот момент оборудованием в области измерения эмоций.

– Фингер–кроссы? – с улыбкой спросил профессор, ставя небольшую платформу у моих ног.

– Ага, – кивнула я, снимая туфли.

Эта платформа – как раз одна из тех инновационных технологических разработок последнего поколения, что досталась Ферту после нашего улетного эксперимента.

Как только стопы коснулись прохладного, приятного на ощупь материала, он мгновенно стал теплым и подвижным. Через три секунды мои ножки оказались в плену чего–то ярко–зеленого желеобразного, напоминающего со стороны кроссовки с пальцами. Ну и немножко лягушачьи лапки. Вот это нечто мы с профессором и прозвали фингер–кроссами.

– Так вот, неоднократно во время твоих визитов я проверял на себе «эмоциональное заражение», – продолжил он развивать свою мысль. – Всякий раз, когда твои эмоции демонстрировали прилив бодрости, установленные на мне электронные датчики фиксировали усиление аналогичных эмоций у меня. Незначительное усиление, но оно было всегда. Такой же эксперимент с участием вместо тебя ЭЛ и полуЭЛ дал лишь несколько положительных результатов, причем показания датчиков были ничтожно малы.

– То есть Вы предположили, что причиной активации эмоций у Тимура могу быть я?

– Да, – подтвердил мою догадку доктор, настраивая связь фингер–кроссов с монитором, стоящим на столе. – Есть вероятность, что сила твоих эмоций настолько велика, что в момент эмоционального всплеска может не только усилить эмоции находящихся рядом ЭЛ или полуЭЛ, но и активировать эмоции равнодушных. Я почти уверен, что генетически эмоции у них присутствуют, просто находятся в неактивном состоянии, в так называемом «спящем» режиме. Точных доказательств пока нет, работа в этом направлении еще ведется. Я беседовал с парнем, и, если верить его воспоминаниям и ощущениям в тот день, эмоции у него могли активироваться либо во время твоего танца, либо во время просмотра картин в галерее.

Вспомнилась секундная резь в глазах, которой никогда раньше не было, и рассказ Тимура о том, что он тоже почувствовал нечто подобное. Сказал ли он об этом Ферту? Однако спросила я о другом.

– Если активация эмоций произошла в момент моего танца путем «эмоционального заражения», то почему тогда этого не произошло раньше? Тимур присутствовал почти на всех моих выступлениях, а их было немало. Кроме того, в детстве мы общались гораздо больше, чем сейчас. Значит, и шансов «заразиться» было больше, ведь эмоции у детей выражены сильнее, чем у взрослых. Разве нет?

– Не совсем, – Ферт улыбнулся. – Дети открыто выражают свои эмоции, они не пытаются и не умеют их скрывать, в отличие от взрослых. Но это не означает, что сила эмоций у детей больше. Как показывает практика, сила эмоций на протяжении жизни в большинстве случаев находится в одном и том же диапазоне.

Я вопросительно уставилась на доктора.

– Сейчас объясню, – Ферт присел на подлокотник кресла и потер переносицу. – Когда у трехлетнего малыша закатывается мячик под кровать, он переживает не больше и не меньше, чем когда у него же, скажем лет в шестнадцать, уводит девушку лучший друг. Глубина проблем глобально разная, но сила эмоций примерно одинакова. Пульс и сердцебиение учащаются примерно одинаково, физические реакции беспокойства очень похожи. Удивительно, да? Но это доказанный факт. С возрастом меняется лишь внешнее проявление эмоций в сторону снижения. Люди с годами преуспевают в умении «держать лицо», натянув на себя маску безразличия. Только вот реакция организма остается прежней, тело не обманешь. Вот так.

Ферт улыбнулся. Потом встал, подошел ко мне и принялся аккуратно фиксировать сенсоры на запястьях. Я же обдумывала услышанное и параллельно представляла зареванного карапуза, потерявшего любимую игрушку, и убитого горем парня, потерявшего девушку. Они испытывают одинаковые эмоции? Верится с трудом.