Иная Богемия

Кинских умоляюще подняла руки, но слишком поздно. Стрела пронзила грудную клетку, она почувствовала кровь во рту и отступила, упираясь в стену. Перед тем как закрыть глаза, Энн видела, как Карл упал на колени, а затем завалился на бок.

Глава 3

Sub rosã.[12]

Под розой.

«Пражский трдельник»

«Власти городской части Праги-1 объявили о закрытии на реконструкцию Старого еврейского кладбища. В нескольких склепах уже начались восстановительные работы ввиду того, что часть могил просела, и они находятся под угрозой обрушения.

Офис президента так и не сделал официального заявления о переполохе вчерашней ночью, но в пражские новости просочилась неподтвержденная информация о том, что злоумышленники похитили корону святого Вацлава. Следите за новостями. Мы непременно узнаем правду.

Ваш Эл Вода».

Мистер Вильгельм Рот (Баварский)

На самом деле они никогда не были друзьями. Разве можно назвать чувство родственности душ простым словом «дружба»? Едва ли.

Для изгнанного из Богемии настало время вернуться, поэтому мистер Вильгельм Рот мчал на «Кобре»[13] по чешской автостраде, выжимая двести километров на спидометре вместо разрешенных ста тридцати. Но когда его волновали подобные пустяки? Мистера Рота тревожило совсем иное: неугасающее чувство вины, что мутным потоком обрушивалось на голову. В прошлом Вильгельм совершил опрометчивый поступок, изменивший его жизнь и жизнь близкого ему человека. Он сжал руки на руле, прогоняя образ старого друга, обещая себе, что сделает все необходимое и искупит вину.

Мистер Рот включил молчавшее до этого радио, где крутили песню про привлекательного аристократа, и подумал, что песня как раз про него. Вильгельм гордился своей внешностью, считая, что ему достался по наследству отличный набор благородных генов. Его уложенные гелем короткие каштановые волосы слегка взъерошил ветер, а на лице играла улыбка, которая не касалась бесстрастных серых глаз.

Вильгельм мысленно возвращался к приятному моменту, произошедшему двумя часами ранее. Он только подъехал к границе, которая вилась лентой сквозь густой Богемский лес[14]. Величественные горные ели чередовались с буковыми деревьями, собирая в одном месте все оттенки зеленого. Остановил машину на обочине дороги и ступил на влажный мох, поражаясь обилию грибов. В прошлом, когда он вот так же приезжал сюда, лес пустовал, все более-менее съедобное забирали люди, оголодавшие за время войны.

Мистер Рот подошел к линии, начерченной освященной упырской кровью. Полоса больше не сверкала рубиновым цветом, она почернела, плотной сажей осев на мох, деревья и грибы. Не поверив своим глазам, Вильгельм, зажмурившись, перешагнул линию. Затем еще раз. Туда-обратно. Начищенные до блеска кожаные ботинки рыжего цвета с чавкающим звуком погружались в водянистый мох. Туда-обратно.

Мистера Рота не отбросило от линии, и его тело не снесло в полете с десяток деревьев. Будь сердце Вильгельма живым, оно бы стучало с такой силой, что распугало бы всех зверей в округе. А так лишь судорожные движения да сжатые челюсти выдавали волнение и надежду.

Мистер Рот с шумом втянул в себя воздух и улыбнулся. Губы изогнулись, открывая ряд острых белых клыков. Всегда холодные глаза на этот раз прищурились, казалось, вспомнив за много лет, что при искренней улыбке должна быть подвижной и эта часть лица. Вильгельм вернулся к машине.

Он каждый месяц на протяжении последних трех лет пытался перешагнуть закрытую границу Богемии. Он устал прятаться и лелеять воспоминания о давно минувших временах. Они прошли. Их нет. Однако, смотря на коллег по отелю, где Рот скрывался несколько столетий, он понял, что не будет другого раза, только эта жизнь. Два месяца с одним крайне необычным молодым человеком изменили Вильгельма больше, чем последние полвека. Его прощальный день в горном отеле прошел под девизом: спаси жизнь врагу и пойди путем искупления. Немыслимо, но Вильгельм последовал мудрому совету и перестал бегать от расплаты, желая раз и навсегда покончить с чувством вины.