Иная кровь

Гномы получали шахты, свободные от Хищиды. Кай обещал увести самодела из гор Асырка, таким образом, освободив те забои, которые были заброшены из-за самодельской активности. Одновременно с Хищидой горы покидали калюстианцы, а вместе с ними и Корпус. Когда Кай говорил это, то видел, что один глаз Тиля подозрительно блестит, не веря в обещанное чудо, зато другой глаз горит надеждой и жаждой поживы. Кай знал, сколько полнорудных забоев простаивало из-за того, что их затопило самоделом.

Калюстианцы тоже не оставались в обиде. Им Кай пообещал вернуть ликвороносную массу в долины близ Корсиона, и одновременно проследить, чтобы Хищида не проникла в город. На этом Кай прикусил язык, чтобы случайно не пообещать человечеству полную защиту от самодела. Он и так взял на себя слишком много обязательств. Пока Калюста слушал благосклонно и, кажется, не возражал, но всегда оставался шанс божественного недопонимания.

В конце концов, у него был еще один аргумент, чтобы заставить Тиля и калюстианцев согласиться на его условия. Во время разговора волна Хищиды аккуратно оползла людей и медленно потекла в жилой коридор шахты по направлению к столовой. Кай, будто бы не заметив движения самодела и озабоченные взгляды собеседников, «спохватился» не сразу и мановением руки вернул Хищиду обратно. В дорожденных снах он как-то видел дрессировщиков из цирка, которые заставляли клыкастых тварей бесцельно прыгать на тумбы, ходить на задних лапах и выполнять разные человеческие прихоти. Сейчас Кай ощущал себя подобным дрессировщиком — с той разницей, что у него не было ни кнута, ни пряника. Оттого в голове рождалась другая ассоциация — с тем, кто прыгает ночью с утеса в незнакомые воды. Оставалось надеяться, что рифов внизу не будет.

Выслушав его условия, ни горцы, ни калюстианцы не колебались ни секунды. То ли просьба Кая показалась им несерьезной для подобной сделки, то ли волны резвящейся за спиной Хищиды сделали их сговорчивыми и покладистыми.

Кай едва заметно выдохнул и попросил Хищиду спрятаться в камнях. Ее присутствие напрягало даже его. Оставалось дождаться, чтобы новые партнеры выполнили свою часть сделки — напали на Гравия Златозуба и спасли Тупэ с Десятой. А после прошлись рейдом по другим шахтам и предложили отпустить подравненных из всех ям смерти. Их задача облегчалась тем, что до рудника Златозуба с ними отправлялся Кай — вместе с Хищидой, которая должна была психологически устрашить врага, пока гномы с церковниками будут захватывать шахту Гравия и менять законы Асырка. Тиль поклялся, что и сам давно хотел отпустить подравненных, так как они много едят и плохо работают. Если бы не калюстианцы, он бы, пожалуй, не так охотно согласился на конфликт с другими рудниками, но вооруженные риппами церковники меняли дело.

На этом совещание закончилось, и Кай удалился с Хищидой в темноту — дожидаться боевой готовности неожиданных союзников, которые пообещали уложиться за полчаса. Уже там, сидя на камнях и дрожа от холода, Кай понял, чего лишился, выбрав путь Хищиды. Несмотря на привлекательную человеческую оболочку, он всегда будет здесь чужаком, тем самым, про которого потом скажут — изгой, нелюдь, не наш.

Кай смотрел на разноцветные пятна, покрывавшие его левую ступню, и думал о том, что за все нужно платить — деньгами, временем или, в его случае, здоровьем. Впрочем, чувствовал он себя отлично, только начавшиеся после выхода из пещер изменения беспокоили его куда больше, чем кровавые мозоли, которые он натер после первого побега из рудника.

Пятна на ногах были мелочью по сравнению с деформацией пальцев, которая случилась, когда он бездумно засмотрелся на искры, сыпавшие из костра в небо. Почувствовав мокроту на колене, Кай с удивлением уставился на то, что когда-то было его ладонью, а сейчас растеклось бесформенной лужицей по штанам и сползало в сапог. Если бы это случилось три месяца назад, он бы запаниковал. Но после случившегося за последнюю неделю, Кай изменился, прежде всего, в душе и подозревал, что меняющееся тело — следствие других перемен, произошедших с ним на ином, нефизическом уровне.

— Ты моя плоть, — объяснил Калюста. — Просто ты стал это осознавать.

Пару секунд Кай смотрел на переливающуюся массу самодела, которая сочилась из рукава его куртки, потом вздохнул и отвел взгляд в сторону, чувствуя, как жижа твердеет и принимает форму пальцев. Он становился самоделом, и, хотя глубоко в душе ему хотелось кричать от невозможности что-либо изменить, выход был только один: не сворачивать.

Услышав шорох в кустах, Кай быстро сунул свою цветастую ногу в сапог. Те, кто еще вчера называл его «пацаном», «мальчишкой», «малышом» и другом, сегодня прятали глаза и старались его случайно не коснуться. Несмотря на то, что он тщательно прятал свои физические изменения, людям хватило то, чему они стали свидетелями в пещерах Асырка.

В кустах зашуршали, а через пару секунд к костру вышел хромающий Тупэ с Десятой на плечах. Кай им улыбнулся, постаравшись придать улыбке радостные оттенки. Друзья тоже постарались — получилось почти естественно.