Иная Русь

Илларион в «Слове о Законе и Благодати» писал: «И уже не идолослужителе зовемся, но христиани, не еще безнадежници, нъ уповающе въ жизнь вечную. И уже не капище сътонино съграждаемь, но Христовы церкви зиждемь, уже не закалаемь бесомъ другъ друга, нъ Христосъ за ны закалаемь бываеть и дробимъ въ жертву богу и отьцю. И уже не жертвенныа крове въкушающе погыбаемь, нъ Христовы пречистыа крове въкушающе съпасаемся. Вся страны благый богь нашь помилова и насъ не презре, въсхоте и спасе ны, и въ разумъ истинный приведе.

…И въ едино время вся земля наша въ славе Христа съ отцемь и съ святымъ духомъ. Тогда начать мракь идольский отъ насъ отходити и зоре благоверия явишася, тогда тма бесослуганиа погыбе и слово евангельское землю нашу осия, капища раздрушаахуся и церкви поставляахуся, идолы съкрушаахуся и иконы святыихь являахуся, беси пробегааху, кресть грады свящаше…»

А вот Кирилл Туровский, самый поэтичный из древнерусских проповедников: «Ныня зима греховная покаяниемь престала есть и лед неверия богоразумиемь растаяся; зима убо язычьскаго кумирослужения апостолскимь учениемь и Христовою верою престала есть, ледъ же Фомина неверия показаниемь Христов ребръ растаяся. Днесь весна красуеться, оживляющи земное естьство, и бурьинии ветри тихо повевающе, плоды гобьзують, и земля семана питающи зеленую траву ражаеть. Весна убо красная есть вера Христова, яже крещениемь поражаеть человеческое паки естьство; бурнии же ветри — грехотворнии помыслы, иже покаяниемь претьворьшеся на добродетель душеполезныя плоды гобьзують; земля же естъства нашего, аки семя слово божие приемьши и страхом его болящи присно, дух спасения ражаеть».

Торжественные слова Кирилла Туровского удивляют нас не только христианским пафосом, но и чрезвычайно сильным языческим духом. Да, проповедник истинной веры епископ Туровский в своих «Словах» опирался на поэтическую традицию славян-язычников. Весна красная, холмы высокие, ветры буйные, деревья дубравные — разве не из «веснянок» это? А фольклорный параллелизм, который объединял византийскую и народно-поэтическую традиции? Творчество зачинателя белорусской изящной словесности — это вершина эпохи двоеверия, когда христианство еще не победило язычества. Собственно говоря, недаром было когда-то сказано: старые боги умирали, а новых так и не принял белорусский народ…

Так что же за боги владели душами радимичей, дреговичей, кривичей? Исчезли они бесследно или все же подают еще голос из леса, с поля и реки? Замена одних богов другими не обходилась без неизбежных потерь. А полный отказ от богов?..

«Повесть временных лет» подробно рассказывает о крещении Руси, однако языческих богов она почти не называет. Владимир Ясное Солнышко «яко приде, повеле кумиры испроврещи, овы исещи, а другия огневи предати. Перуна же повеле привязати коневи кь хвосту и влещи с горы по Боричеву на Ручай, 12 мужа пристави тети жезльемь. Се же не яко древу чюющю, но на поруганье бесу, же прелщаще симь образом человекы, да възмездье приметь от человека. «Великий еси, господи, чюдна дела твоя!» Вчера чтимь от человекь, а днесь поругаемъ. Влекому же ему по Ручаю к Днепру, плакахуся его невернии людье, еще бо не бяху прияли святаго крещенья. И привлекше, вринуша и въ Днепръ».

Но есть еще одно свидетельство из тех времен — «Слово некоего христолюбца, ревнителя по правой вере»: «Ако Илья Фезвитянинъ, заклавыи ерея жерца идольския числом 300 и рече: «Ревнуя, поревновахъ по господе вседержители», тако и сеи не мога терпети хрестьян двоеверно живущих, и верують в Перуна, и в Хорса, и в Мокошь, и в Сима, и в Ръгла, и въ Вилы, ихъ же числом 39 сестриць. Глаголять невегласи и мнять богинями и так покладывахуть имъ теребы, и куры имъ режут, и огневе молятся, зовуще его Сварожичемъ, и чесновиток богомъ же его творят». И дальше: «Того ради не подобает крестьяномъ игръ бесовьскиих играти, еже есть плясанье, гуденье, песни мирьскыия и жертвы идольския, еже моляться огневе под овиномъ, и Вилам, и Мокоше, и Симу, и Ръглу, и Перуну, и Роду, и Рожанице…»

Это «Слово» для нас ценно по двум причинам. Первая — здесь перечислены поганские боги, которым поклоняются «лже-христиане». Вторая — оно дает нам возможность увидеть истинную картину тогдашней духовной жизни. Двоеверие — вот что было характерно для XI–XII веков. Собственно, летописная Литва была окрещена в православие туровским епископом только в 1405 году. Значит, последнюю границу можно отнести намного дальше.