Иная Русь

Рассказывая, например, об убийстве литовского князя Войшелка галичским князем Львом, хроникер подробно описал обед у немца Миршколта, приезд в монастырь, где остановился Войшелк, подвыпившего Льва со словами: «Напиймося еще, пане куме», вспыхнувшую ссору, удар саблей по голове, от которого мозги брызнули на стену… Это уже не летопись, а художественное произведение в современном его понимании.

О походе Ольгерда на Москву в 1372 году хроникер рассказал следующее. Якобы после победы в Куликовской битве великий московский князь Дмитрий решил отнять у Литвы Киевское, Витебское и Полоцкое княжества.

Дмитрий отправил к Ольгерду послов с обнаженным мечом и огнем.

— Князь! — передали они слова Дмитрия. — На велик день (пасху. — А.К.) я приду поздравить тебя с красным яйцом, а Литву завоюю всю огнем и мечом.

Ольгерд задержал послов у себя, объявил народное «рушение», то есть всеобщую мобилизацию, и спешно направился к Москве. Шел он кратчайшей дорогой, обходя укрепленные города и крепости, и уже через несколько дней встал лагерем на Поклонной горе. Дмитрий не ждал столь быстрого появления врага у своих ворот. Его войска не были готовы к битве. Он вступил в долгие переговоры, в результате которых литовцам была выплачена большая дань, а самому Ольгерду с несколькими воинами было позволено въехать в Кремль. В церкви его встретил Дмитрий, и там Ольгерд вернул ему красное пасхальное яйцо со словами: «Видишь, князь Дмитрий, кто из нас раньше на войну встал». После этого он ударил копьем в ворота Кремля и сломал его.

Дмитрий и Ольгерд договорились, что граница между Москвой и Литвой отныне будет проходить с одной стороны по Можайску, а с другой по реке Угре.

Как нам представляется, летописец рассказал об этом походе с большой долей вымысла.

В Супрасльской летописи, к примеру, об этом походе Ольгерда сказано: «Того же лета Ольгерд, князь литовский, поиде ратию к Москве. Слышал же князь великий Дмитрий Иванович, собра вой многи и приде противу ему, и стретоша у Любуцку. И стояху прямо собе, а промежи их ров крут, нельзя снятися обоим полкам. И взя мир межи собою вечный».

Копье Ольгерда ударилось в московские врата и разлетелось вдребезги.

Это была последняя попытка Литвы полностью подчинить себе Русь.

Ягайло, король польский

В 1386 году умер король Польши Владислав. Сыновей у него не было, только дочь Ядвига. Польша оказалась на пороге большой смуты. На королевский престол могли претендовать многие представители знатных родов, и нетрудно было предугадать, чем все закончится. Королевство и без того было ослаблено — из Пруссии надвигались закованные в броню отряды крестоносцев, Мазовецкую землю совсем недавно опустошил литовский князь Ягайло.

И тогда в королевском замке под Краковом было принято решение пригласить на польский трон Ягайло, сына Ольгерда, одного из самых опасных врагов Короны.

Ягайло был старший сын Великого литовского князя Ольгерда от второго брака с тверской княжной Марией. Существовало лишь одно препятствие — но какое! Ягайло был крещен в православие, польский же сейм королем мог утвердить только католика.

Ягайло от предложения из Кракова не отказался.

Как мы уже говорили, матерью Ягайло была тверская княжна Мария. Он был любимцем Ольгерда, который взял со своего брата жмудского князя Кейстута слово: после смерти Ольгерда великокняжеский стол в Литве достанется Ягайло. У Кейстута тоже было шесть сыновей, любимцем среди которых был Витовт, но он клятвенно обещал брату, что Великим князем станет Ягайло.

Так оно и случилось. В 1377 году после смерти Ольгерда в присутствии знатных панов и бояр литовских и русских Кейстут надел на голову Ягайло великокняжескую шапку, на плечи набросил горностаевую мантию и вручил в руки меч. Ягайло стал великим литовским князем.

Он унаследовал мощное государство, простиравшееся от Балтийского до Черного моря, в котором следовало разделять и властвовать. Однако наличие одиннадцати (!) родных братьев, плюс шесть сынов Кейстута, спокойной жизни не обещало.

Собственно говоря, спокойной жизни не было ни у одного из великих литовских князей, но уже с княжения Гедимина династические традиции в государстве строго соблюдались. Убийство великого князя собственными слугами в бане или в пьяной ссоре, как это было с Войшелком, исключалось. Отныне великий литовский князь либо погибал на поле брани, как Гедимин, либо умирал в собственной постели, как Ольгерд.

Открыто выступить против законно избранного князя, повторяю, никто не осмелился бы, что же касается интриг, то их было в достатке при любом европейском дворе.